Я обнаружила пару отелей, каким-то образом умудрившихся не закрыться, но они едва справлялись, с трудом обслуживая тех немногих гостей, что там остались, и пребывая на мели, хотя отели не были из разряда дешевых. Единственной альтернативой пансиону Медичи была возможность присоединиться к «ангелам грязи», сотням студентов со всей Европы, которые, как стаи птиц, слетались во Флоренцию, чтобы принять участие в событиях. И, надо сказать, они оказались на деле очень важной частью происходящего. Именно они, надев противогазы, спускались в отравленную атмосферу подвалов Национальной библиотеки, чтобы спасать книги и архивные материалы (и именно они продолжали работать еще долго после того, как большие шишки уехали из Татти: ведрами вычерпывали вонючую грязь из подвалов магазинов и квартир в центре города). Для них были оборудованы спальные места в вагончиках за станцией, и правительство обеспечивало их едой. Они разводили костры между железнодорожными путями, спали и занимались любовью на одеялах и складных кроватях, или играли на гитарах и пели. Всю эту картину описал мне официант в привокзальном кафетерии, и я немного расстроилась. Не то чтобы для меня это не было привлекательным, просто в двадцать девять лет ты уже не способен на подобные подвиги. Я что-то потеряла где-то по дороге. Я пересекла границу другой страны. Моя виза закончилась. Я не могла уехать. Я только надеялась, что тоже что-нибудь извлеку из этого.
Профессор Чапин принадлежал к хорошо узнаваемому академическому типу людей: поношенный свитер с засученными до локтей рукавами, заплатки на рукавах пиджака, накинутого на плечи, как у Джека Кеннеди. Я не обратила на него внимания накануне, так как ожидала увидеть морщинистого старого человека, вроде профессора, проводившего со мной собеседование при поступлении в Гарвард, и он тоже не заметил меня… Ну, я не знаю, почему он не обратил на меня внимания. В общем, мы так и не встретились, пока за нами утром ни приехала машина. Мы ждали машину на улице перед входом в пансион, и водитель выкрикнул наши имена.
Чапин немного знал итальянский, но недостаточно, чтобы понимать шофера, который говорил очень быстро, и в машине вскоре запульсировала мужская энергия, так как эти двое, игнорируя друг друга, соперничали за мое внимание, один на английском, другой – на итальянском. К моменту, когда мы добрались до Прато, до Вашей первой остановки, у меня слегка кружилась голова. Вам следует запомнить, что я отношусь к тому типу девушек, которых особенно ценят за их чувство юмора.
Работа Чапина не была связана с хранением книг, он занимался новыми поступлениями библиотек, и думаю, воспользовался связями, чтобы попасть во Флоренцию. Сказать по правде, его познания в области книгохранения оказались такими же, как и его итальянский, – не очень обширными. Но он был из тех людей, которые не признаются, что они чего-то не умеют. Это я обнаружила, когда мы добрались до нашего первого пункта назначения – мебельного склада на окраине города.
Тут Чапин меня удивил: он выскочил из машины, представился первому встретившемуся нам человеку и попросил отвести нас к principale,[58] которому отрекомендовался уже более официально: сотрудник Гарвардского университета, представитель Комитета спасения итальянского искусства… нахожусь здесь по приглашению итальянского правительства… чтобы предложить свои услуги… и так далее. Эта речь, которую, по всей видимости, он заранее выучил наизусть, слетала у него с языка так быстро, что principale и все остальные присутствовавшие предположили, что он свободно владеет итальянским, и начали говорить быстро, рассказывая о том, что необходимо сделать. В этот момент мне пришлось вступить в игру, хотя я не уверена, что профессор Чапин заметил мою помощь. Он действительно прекрасно справлялся, несмотря на совсем небольшие познания в итальянском, и когда мы осматривали помещение, он тщательно все изучал и повторял то и дело buono или bene,[59] как будто давая на все свое благословение. Как оказалось, студенты-добровольцы прокладывали книги белой бумагой, итальянским вариантом сарана.[60]
– Buono, bene, – одобрительно кивал Чапин.
Для меня было очевидно, что пластик не даст возможность влаге испаряться. Нужно было использовать бумажные полотенца или просто туалетную бумагу, которая бы впитала влагу. Необходимо было срочно переложить книги заново, заменив пластик на бумагу, иначе они очень скоро начнут покрываться плесенью.
– Очень хорошо, что ты здесь, – сказал Чапин, – чтобы следить за техническими деталями.