Она открыла буфет, достала бутылку винсанто и немного biscotti. Она наполнила два небольших стакана, и мы выпили.
– Завтра утром ты принесешь мне ее назад, и мы все начнем сначала.
– Начнем сначала?
– Так хочет Господь. Я не должна была вовлекать тебя это. Это было ошибкой.
– Я не могу принести ее назад завтра. Я разобрала ее.
– Тогда принесешь ее, как только сможешь.
– Да, мадре бадесса, но что вас так беспокоит?
– Я не хочу, чтобы твоя ложь епископу была на моей совести. И не хочу, чтобы мой кузен был на моей совести.
– Мне никто другой никогда так не нравился, как он. Он очаровательный, он не похож на других хитрых итальянцев, которых я знаю. Он простой, открытый, благородный. Но вы не хотите, чтобы я с ним встречалась? Вы боитесь, что он соблазнит меня? Погубит мою репутацию?
Мадре бадесса засмеялась:
– Конечно же, он это сделает, если уже не сделал, но не это меня беспокоит. Грехи плоти имеют плохую репутацию, однако они не настолько ужасны. Но он человек без сердцевины, без души.
– Что вы этим хотите сказать?
– Я имею в виду, что он приятный человек, но… но…
– Но вы ни на йоту не доверяете ему?
– Что-то в этом роде. Он абсолютно несерьезный человек. В нем нет внутреннего стержня.
– Это что, так плохо?
– Для тебя да. Он погубит тебя. Он получит от тебя удовольствие, использует тебя.
– Вы ему не доверяете?
– Не совсем, и ты тоже не должна ему полностью доверять. – Она обняла меня, крепко обняла. От нее пахло потом, теплом и женственностью. – И не передавай ему ничего из того, что я сказала тебе, пожалуйста! А теперь спокойной ночи.
Епископ Флоренции, невысокий и с красным лицом, был одет в ниспадающую черную мантию. Слово «мантия» по-итальянски также означает «женская юбка».
Я напомнила самой себе, что под мантией он просто человек, хотя мадре бадесса и проинструктировала меня называть его Eminenza.[128]
Мы встретились в кабинете мадре бадессы.
– Позвольте мне сказать, что ваше пребывание здесь для нас большая честь.
– Спасибо, Eminenza.
– Что вы думаете о коллекции?
– Мне трудно судить. Я всего лишь реставратор, а не коллекционер.
– Но у вас должно было сложиться определенное впечатление.
– Я бы сказала, что это очень необычная коллекция. В ней много книг раннего периода.
Мы немного поговорили о библиотеке, и очень скоро я поняла, что епископ, несмотря на красное лицо и округлые формы, несмотря на его мантию с тысячью пуговиц спереди и красный берет, человек очень сильный, а не просто пустой звук, как отец Франческо.
– Но позвольте мне быть с вами откровенным.
– Да, пожалуйста.
– У вас свое призвание, у нас свое. Отец Франческо сказал мне, вы взяли на себя ответственность за то, что сестра Агата Агапе умерла без… без возможности получить последнее помазание.
– Трудно понять точно, когда человек умрет, Eminenza, а отец Франческо дал четко понять, что он не хочет больше никаких ложных вызовов. Вы знаете, за ним посылали до этого дважды.
– Священники всего лишь живые люди. Но правда ли что послушница, чья обязанность была сидеть с Агатой Агапе, хотела позвать отца Франческо, а вы удержали ее от этого?
– Дело в следующем, Eminenza: сестра Агата не хотела снова видеть отца Франческо.
– То, что, возможно, хотела или не хотела сестра Агата Агапе или думала, что хотела, в ее состоянии не имеет значения. Суть в том, что вы взяли на себя ответственность вмешаться в соблюдение таинства. Вы, простой посетитель, постороннее лицо, даже не католичка. Но вы взяли на себя ответственность, – фраза, которую он продолжал повторять, – решать, кто получит помазание, а кто нет. Даже папа римский не наделен властью отказать умирающему в помазании. – Он сделал паузу. – Вы знаете, что отец Франческо все равно совершил обряд помазания?
– Да, я знаю об этом.
– Так что вам не удалось сделать то, что вы хотели.
– Я ничего не хотела сделать. И все равно, если обряд помазания действует и после смерти, тогда совершенно не за чем устраивать такой шум вокруг всего этого, не так ли? – Я начинала злиться или старалась выработать запас злости, как когда хочется немного выпить, чтобы продержаться.
– Зачем рисковать без надобности?
– Вы действительно думаете, что душа сестры Агаты находилась в опасности?
– Я думаю, что вряд ли. Но когда ставки так велики, хочется сделать все возможное, чтобы избежать вечных мук.