– С такой книгой, как эта, наверняка трудно сказать. Она уникальна. Мы не знаем, сколько людей захотят приобрести ее и сколько они готовы будут заплатить. Нет ничего, с чем бы ее можно было сравнить.
– Я хотела увидеть своими глазами, сказала она, дотронувшись до моего лица. Она снова вздохнула. – Может быть, удача начинает поворачиваться к моему сыну лицом?
На этом наша беседа закончилась. Десять минут спустя в дверь опять легонько постучали. Я, как и раньше, открыла дверь «голая как червяк». Я все еще ждала Сандро, но это снова была la nonna с ночной рубашкой для меня.
Когда я проснулась утром, во внутреннем дворике слышались голоса. Я открыла настежь застекленные двери – посмотреть, что там происходит. Землю покрывал свежий снег. Сандро и его брат Франко прыгали на месте, отряхивая снег с ботинок. Они были одеты в охотничьи костюмы, и держали большие ружья, больше, чем папино тридцать шестого калибра. Собаки кружились рядом и скулили.
– Куда вы идете? – прокричала я.
– Мы идем на cinghiale, – крикнул в ответ Сандро. На дикого кабана. – Мы ждем, когда подойдут наши кузены.
Было так холодно, что у них изо рта шел пар.
Я видела кабанов, висящих на polleria на площади Сан-Пьер Маджиоре, но никогда не задумывалась, откуда они там берутся. Теперь я знала: их привозят из Абруцци.
– Я тоже хочу пойти, – заявила я, но они только рассмеялись, и, когда я спустилась вниз, они уже ушли.
Это было воскресное утро. Марисса, взявшая отгул на первую половину дня, дала мне ботинки, и мы вместе пошли к фабрике оливкового масла – около полумили вниз по крутому спуску дороги, по которой мы с Сандро проезжали накануне. Двое мужчин стояли посредине ямы с маслом, доходившим почти до верха их болотных сапог. Фактически само масло плавало на поверхности воды глубиною в три фута. Мужчины снимали масло с поверхности воды огромными, как лопаты, неглубокими ложками. Марисса наполнила жестяную банку маслом из бочки, отжатым накануне. Когда мы вернулись, la nonna, Марисса и я собрались на кухне, обжарили кусочки хлеба на огне, натерли их чесноком и полили свежим маслом. Это был замечательный завтрак. Свежее нерафинированное, живое оливковое масло по сравнению с магазинным – это как вино марки «Шато Лафит» по сравнению с «Галла».
– Так вкусно! – воскликнула я. – Вы часто это готовите?
La nonna засмеялась:
– Раз в двадцать лет. Но Сандро сказал, что тебе это понравится.
Марисса покраснела от такой лжи.
Но это действительно было замечательно, и, сидя у огня с двумя этими женщинами, я впервые по-настоящему расслабилась. Я имею в виду, что дала волю фантазиям, которые до сих пор сдерживала. Все мои ожидания от жизни, казалось, становились реальностью: любовь, замужество, может быть, даже моя собственная семья. Все, что я так долго отодвигала в сторону, о чем старалась не думать, казалось, было в моих руках.
Когда Сандро вернулся с охоты на кабана, я сидела за роялем, спотыкаясь о мазурку Шопена. В ней было слишком много бемолей, чтобы я чувствовала себя комфортно, но меня растрогал комментарий, оставленный на полях la nonna:
Настоящая жемчужина, красивое утонченное стихотворение.
Страстная образность. Когда мы достигаем главного, и все тридцать два такта обрушиваются на нас, мы осознаем все соблазнительное очарование Шопена. Последние два такта – неописуемые вздохи.
Глава 13
Impotentia coeundi[143]
Из Монтемуро они едут по заснеженным горным дорогам в Пополи и затем по автостраде через Апеннины в Рим, где доктора Постильоне должны допрашивать в Святой римской роте по делу об аннулировании его женитьбы на Изабелле Колонна. Они снимают комнату в старом отеле на старой площади Кампо дей Фиори, комнату с голым плиточным полом и rnatrmoniale – с двумя кроватями, тоже старыми, скрипучими и такими мягкими, что доктор не может забраться на нее сверху обычным способом, боясь растянуть мышцы спины. Поэтому вместо этого Марго забирается на него сверху, и под весом ее тела его зад утопает в постели так глубоко, что он практически сидит. Тет-а-тет они говорят на языке любви, на котором они любят говорить, любят, говорят о любви, затем лежат и слушают: жужжание Веспаса, переключение скоростей, звук открываемых и закрываемых тяжелых дверей, равномерные всплески фонтана, глубокий мужской смех, мечтательные голоса женщин, пьющих вино и курящих сигареты, громыхание колес по каменной мостовой, голоса носильщиков, приезжающих в три часа утра, чтобы установить прилавки – фрукты, овощи, сыр, мясо, цветы, одежда, ткани, обувь, кожаные изделия, громкие выкрики уличных торговцев… Это утро.