– Суд, – говорит судья, – изучил эти открытки с полным вниманием. Дело не в том, что в них говорится, а в том, насколько то, что в них говорится, может быть подтверждено. Суду кажется странным, что женщина могла выражаться столь открыто, в такой публичной манере, особенно когда у нее было достаточно возможностей выразиться viva voce.[148]
Адвокат пускается в длинные объяснения.
– Есть ли кто-нибудь другой, кто бы видел эти открытки?
– Да, ваше преподобие.
– В то время? Кто-нибудь, кто видел их в то время, когда они были отосланы?
– Это не те вещи, которыми мужчина хватается перед приятелями, ваше преподобие, но да, мой клиент действительно показывал их нескольким своим близким друзьям в то время.
– Нам понадобятся письменные свидетельские показания этих друзей.
– Конечно, ваше преподобие.
– Хочу напомнить вам, что эти показания должны были быть взяты одним из нижних судов, и это только с согласия защитника супружеских уз высший суд Римско-католической церкви согласился продолжить рассмотрение дела, вместо того чтобы отослать его назад во Флоренцию или Турин.
– Мы крайне признательны вам за это, ваше преподобие.
– И вы также должны запомнить, синьор адвокат, – и к вам это тоже относится, доктор Постильоне – что у суда есть веские основания законно поддерживать действительность данного брака. И по этой причине суд советует вам, доктор Постильоне, предпринять дальнейшие попытки иметь половые отношения с вашей супругой. Возможно, по прошествии двенадцати лет, которые вы жили врозь, ваши отношения существенно изменятся и вы сможете преодолеть свою несостоятельность. А тем временем вы не можете ожидать, что суд будет снисходительно улыбаться, видя привычное нарушение супружеской верности одной из сторон.
– Из огня да в полымя, – произносит ирландский священник по-английски, тем самым вызывая еще один неодобрительный взгляд.
– Но это почти невозможно. – Доктор Постильоне, который представлял все это время свою собственную версию происходящего в виде одноактной оперы-буффа в манере «Служанки-госпожи» Перголези, со старыми священниками играющими parti série,[149] выражает свой скептицизм тремя крепкими рукопожатиями, как будто пытаясь оторвать ему руку, начиная от запястья. – Я… почему… наши различия… Это само собой разумеется.
– Само собой разумеется, доктор Постильоне, что муж и жена с благословения Священной Матери Церкви должны объединить себя в единую плоть!
– Вы имеете дело, ваше преподобие, с живыми людьми.
– Совершенно верно.
– Вы должны брать во внимание потребности живых людей. Вы должны учитывать чувство человеческого достоинства. Вы должны принимать во внимание простую человеческую порядочность.
– Доктор Постильоне, это как раз то самое, что церковь должна игнорировать, если ей необходимо сделать свою работу: человеческие потребности, человеческое достоинство, человеческую порядочность. То, что вы имеете в виду, позвольте мне пояснить это, означает, что вы считаете учение церкви неудобным. Конечно же, вы так считаете, доктор Постильоне. Церковь очень неудобна. Она стоит на нашем пути – на моем так же, как и на вашем, – и говорит: «Поверни назад, о, глупец, отрекись от своих глупых поступков». Две души были сплетены, доктор Постильоне, самым сложнейшим образом, как два куска нити, завязанные в узел. Вы хотите, чтобы мы разрезали этот узел при помощи пары ножниц, щелк, щелк, щелк, – он делает небольшие режущие движения пальцами, – но это именно то, чего мы не будем делать. Возможно, кусочки нити можно распутать, не повредив ни одной из них, но это требует времени и терпения. Если кусочки нити были надежно завязаны, тогда это будет невозможно. То, что Господь Бог соединил вместе, ни один человек не может разъединить. Наша задача, доктор, изучать эти узлы, а не разрезать их. – И снова режущие движения.
Адвокат доктора и защитник супружеских уз – оба имели много чего сказать о нитях и узлах и о различиях в каноническом законе между impotentia relattva и impotentia absoluta. Сам доктор Постильоне, который относился к этому вопросу с огромным отвращением, довел свою оперу-буфф до финальной точки, но как только его коварный conniver – написанным basso buffo, им самим, был готов запутать суд стариков при помощи ослепительного «бога из машины», зал умолкает. Судья говорит ему, повторяясь: