— Мертвую лошадь, — ответил Ханс.
Ответ, казалось, поразил его.
— Площадь? Боже мой! Очень, очень интересно! Они отыскали площадь! — проревел он прямо в ухо своему, по всей видимости, глухому спутнику.
— Да, да. Большое спасибо! — произнес тот, обращаясь к Бел. — Я и в самом деле голоден как волк.
С этими словами он уселся в кресло.
— Позвольте налить вам немного кофе, — сказала Вел, безропотно принимая этот удар судьбы.
— Они нашли целую площадь, — бубнил между тем профессор, все еще не теряя надежды довести это до сведения своего непробиваемого друга.
— Ага, понял. Бедная лошадка, и что ей там понадобилось?
— Да не лошадь, а площадь, — взвизгнул профессор, выйдя из себя.
— Нет, нет, именно лошадь, а не площадь, — скорбно пояснил Ханс.
После этого профессор пробыл у нас весьма недолго и вскоре отбыл, что-то сердито бормоча себе под нос.
Глава II
Как все это началось
После столь короткого и столь вздорного вступления, к счастью нетипичного, мне хотелось бы объяснить, где все это происходило и каким образом я и моя жена Бел очутились в тех местах. Кроме того, в повествовании часто будет фигурировать еще один персонаж — Ханс, Ханс ван Прааг. Страстный коллекционер произведений искусства, он был к тому же археологом-любителем и умелым аквалангистом.
Впервые, как мне сейчас кажется, мысль пошататься «по морям — по волнам» пришла мне в голову, когда я еще служил в морской пехоте. Я был одним из многих австралийцев-командос, высадившихся в 1944 году на небольшом островке в Тихом океане. Уже тогда, несмотря на суровые военные будни, мне полюбился шелест пальмовых листьев, золотой прибрежный песок и кристальная прозрачность моря. По окончании войны я свел знакомство со многими классными яхтсменами, но, насколько помню, ни один из них так и не пробудил во мне желания поднять парус и попытать удачи самому. Кроме того, в свете моих финансовых возможностей даже ялик и пара весел казались несбыточной мечтой, не говоря уж о яхте.
И все же я достал яхту. В одном из лондонских яхт-клубов я встретил двух своих соотечественников, которые обдумывали планы возвращения в Сидней. И вот через несколько дней я предстал в новой для себя роли шкипера на парусной яхте. Мы назвали ее «Язычник». Это было плохо скроенное, но крепко сбитое рыбацкое судно, которое несколько лет пролежало на песчаной отмели в Фалмуте. Я погнал его своим ходом вверх по Темзе, где вскоре убедился, что ничего не смыслю в яхтах. На главном судоходном фарватере Темзы машина кашлянула несколько раз, захлебнулась и смолкла. После этого мне пришлось грести две мили в ялике до ближайшего гаража, отыскать механика и уговорить его поплыть со мной и запустить яхту. Казалось, больше мне ничто не угрожало. Но, не желая рисковать, я здраво рассудил, что Темза ночью может выкинуть что угодно, а потому подвязал «Язычник» к какой-то барже. За эту ночь мое знание приливов и отливов, а также всего, чем они чреваты для желторотых навигаторов вроде меня, значительно обогатилось…
Когда мое суденышко запрокинулось на обнаженном после отлива дне, а меня самого выбросило из койки, не оставалось ничего другого, как провести всю ночь в нижнем белье и при этом то и дело дергать за одну из бесчисленных веревок. Я и по сию пору не знаю, тянул ли я за те веревки, что надо, но, к счастью, вода стала прибывать, и «Язычник» наконец снялся с мели.
С этого момента все свое свободное время (двадцать четыре часа в сутки) я проводил в теснейшем общении с кипами пакли, кусками железа, канистрами с краской и маслом и лишь изредка успевал пожевать что-нибудь в высшей степени сухое и черствое.
Потом явились неизбежные представители прессы «Что у вас здесь такое?». Ответ мой был непечатным.
— Куда путь держите?
На это у меня вообще не было готового ответа, поэтому я буркнул:
— В Новую Зеландию.
А потом местные газетные асы стали набирать темп: «Безумная авантюра», «В Новую Зеландию за шесть пенсов», «Мужество», «Жив еще дух флибустьеров».
Вскоре меня стали спрашивать: «Как, вы еще здесь?» И мне попросту пришлось убраться. В своем яхт-клубе я подобрал пятерку таких же мятежных духом, и после нескольких тренировочных вояжей, от которых у нормального человека волосы встали бы дыбом, мы прибыли в Фалмут.
Здесь не время и не место повествовать о нашем плавании в Новую Зеландию. Мы добрались туда, уж поверьте мне на слово. Но что гораздо важнее, море и яхты были теперь у меня в крови. И я стал отличным пловцом, что, к слову сказать, было на нашей посудине жизненной необходимостью. Идеи, одна другой сумасброднее, так и роились в голове, и «теплые моря меня влекли». Я вернулся в Англию и стал подыскивать себе новую яхту.