— Греческий корабль, как бы не так! А не хотите ли старую страхованную, перестрахованную посудину, которую в свое время даже не удосужились зарегистрировать?!
В этот вечер мы вернулись поздно и застали Ханса в кафе на набережной. С ним сидели двое незнакомых мне людей: аккуратный мужчина и крепко сложенная девушка.
— А, вот и вы! — завопил Ханс. — Эти двое целый день ищут вас по всему городу!
Я ощутил жгучий стыд: время летело настолько быстро, что я совершенно забыл о Барбаре Боутон и Дэвиде Уилли. Именно Дэвид писал мне из Северной Африки, что он и Барбара должны приехать примерно в это время.
С профессиональной точки зрения эти двое были как нельзя более кстати. Барбара обладала большим и разнообразным опытом. Она ныряла на Корфу, помогала известному гидробиологу Найту Джонсу, была членом кэмденской группы Британского подводного клуба и принимала участие в подъеме затонувшего китобойца в Арсли, севернее Лондона. У Дэвида было мало практического опыта, но он горел желанием стать классным ныряльщиком, а это главное. Он учился в Оксфорде, был обладателем нескольких именных стипендий, одна из которых позволила ему изъездить вдоль и поперек Грецию, а другая была целиком истрачена на длительную поездку по США и Канаде. Во всех своих путешествиях он не уповал на щедрого папу, а решительно засучивал рукава и работал неделю-другую то судомойкой, то поденным рабочим.
Итак, нас стало восемь. Мы представляли крепко спаянный, дружный экипаж, Бел была коком и агентом по заготовкам. Барбара отвечала за состояние аквалангов, регулярно промывала все клапаны и трубки в пресной воде (эта работа значительнее, чем кажется, потому что соленая морская вода немилосердно съедает резину, не говоря уже о мелком гравии, который забивается во все щели и отверстия). Бастиан поставлял к столу свежую рыбу: в качестве штатного охотника экспедиции он всегда приходил с добычей. Ли был среди нас человеком свободной профессии — он снимал фильм. Дэвид подвизался корабельным юнгой и судомойкой. Ханс был ответственным за ялик и ведал нашими взаимоотношениями с властями и населением.
— И где этот Молунат? — нетерпеливо спрашивала Бел. А Молунат был уже совсем рядом — отличная естественная бухта с небольшим островком, запирающим вход в горловину. Корабль затонул у самого островка, на глубине около десяти метров. Я бросил якорь как можно ближе к нему.
Кристальная вода и ни единого дуновения ветра. Чего еще желать? Дно здесь было твердым. И почти тотчас же мы напали на груду амфор, наполовину скрытых в песке. Ли был вне себя от радости и перепробовал все мыслимые и немыслимые ракурсы съемки, пока их вытаскивали на палубу.
Делали мы это так: один из нас вынимает загубник и держит его выше уровня вентиля. В таком положении воздух из шланга вырывается бьющей струей. Двое других высвобождают амфору и приподнимают ее, тогда как первый направляет внутрь струю воздуха из своего акваланга. Теперь амфора на плаву. Она величественно всплывает на поверхность и экспортируется одним из ныряльщиков к кораблю, где ее уже поджидает Ханс с веревкой в руке.
Некоторые амфоры, заполненные мелкими камешками и спрессовавшейся грязью, были очень тяжелы. Однажды я сунул руку внутрь амфоры с намерением выпотрошить оттуда начинку и почувствовал что-то отвратительно скользкое. Потом из грязноватого облачка передо мной показалась мурена. На какой-то миг я решил, что мне конец. Она впилась в меня длинным холодным взглядом, потом метнулась прямо в лицо, но промахнулась и скользнула мимо, в миллиметре от левого уха. Да, это крайне неприятное ощущение, тем более что однажды на моих глазах пойманная мурена отгрызла кусок двухдюймовой палки, подобно тому как человек расправляется с сырой морковью. После этого я всегда наклонял амфору, прежде чем сунуть туда руку.
Осьминоги также весьма частые обитатели этих кувшинов. Одного из них я заставил позировать перед кинокамерой Ли, выпустив его на волю, а точнее, сам выпутываясь из его цепких объятий. В последний момент он выпустил облако чернил. Тогда я снова поймал его, уже безвредного, и сунул в мешок, чтобы потом подшутить над нашими дамами.
Одна из найденных в тот день амфор была необычно изысканна по форме, но с отбитым дном. Мы решили поднять ее на веревке. Но тут маленький осьминог, обитавший внутри амфоры, попытался улизнуть через дыру в днище. Низ сосуда оставался под водой, но, пока мне принесли камеру, этот сорванец воспользовался черным ходом и был таков.
Мы зарисовали положение амфор на дне, но, разумеется, без насосов нечего было и думать о том, чтобы откачать ил, поэтому нам достались лишь те из них, что находились на палубе затонувшего корабля. Смеркалось, когда началось третье за этот день погружение. На этот раз мы нашли блюдо с примитивным рисунком и кусок греческой вазы с надписями на одной стороне.