Вечером в кабинете, обставленном с большим вкусом, мы встретились с доктором Фисковичем и объяснили ему нашу программу. Мы хотели бы провести несколько пробных погружений в бухте Тихая в Цавтате, сфотографировать некоторые интересующие нас вещи и сделать предварительный план бухты. Затем мы решим, каков будет дальнейший порядок действий. Совершенно естественно, что все находки, представляющие историческую ценность, являются собственностью правительства Югославии, а публикация каких бы то ни было сведений об Эпидавре разрешается только с одобрения археологического музея, представленного доктором Николаичи.
На этом мы и порешили.
Бел встретила нас на ялике.
— Как дела?
— Завтра ныряем, — ответил я, улыбаясь во весь рот, и, поставив ногу на неверный кирпич, повалился головой в лодку.
Глава VI
Первые погружения
Я удобно расположился на морском дне, лениво перебирая кучку гравия. И вдруг зеленоватый металлический диск — монета! Если не считать дохлой лошади, это наша первая находка! От волнения я выпустил изо рта загубник[2] и тут же глотнул изрядную порцию цавтатской воды.
Метнувшись к лестнице, я перебросил монету через фальшборт. Все, кто были на палубе, мгновенно сгрудились вокруг Ханса, совершенно забыв обо мне и о том, что мне самому ни за что не взобраться на палубу во всей тяжелой амуниции. Когда я все же совершил этот немыслимый труд, первое, что я увидел, был Ханс, который нежно протирал монету тряпочкой, смоченной в специальном растворе, и что-то вкрадчиво при этом мурлыкал.
— Может быть, мне тоже позволят взглянуть? — прорычал я. Он даже не заметил меня.
— Римская, — мычал он. — Даже силуэт можно различить! — Он круто повернулся ко мне: —Что ж ты стоишь? Марш вниз и тащи сюда все остальное!
— Остальное? О чем ты говоришь? Там только кучка гравия, да и ту я перебрал до последнего камешка.
— Должно же там быть что-нибудь еще!
Ханс был настолько одержим, что не успокоился, пока мы не сделали еще несколько погружений. К счастью, мы нашли римский светильник — римляне ставили такие светильники на могилы своих близких, — и только тогда Ханс немного угомонился. Но и поздно вечером, когда мы сидели в кафе на набережной, потягивая виски, Ханс все еще никак не мог оторвать глаз от бронзовой монетки на столе перед собой.
Если взглянуть на карту, то сразу же бросается в глаза, что нынешний Цавтат уютно поместился у основания узкой одноименной бухты. Старый же Эпидавр тяготел к северному берегу соседней бухты, называемой в лоциях бухтой Тихой, а по-местному просто Бухтой… Бухта в наши дни несколько больше, чем была когда-то. Местоположение древнего Эпидавра на берегу весьма нетрудно установить; нам же предстояло выяснить расположение той его части, которая оказалась под водой.
Прежде всего мы заручились помощью старого рыбака Нико; именно он пять лет назад вывез Ханса в бухту, где сквозь прозрачную толщу Ханс разглядел руины на дне. К тому же, время от времени вывозя в открытое море туристов, Нико научился говорить на смешанном англо-франко-германском наречии и был не прочь заработать на нас несколько лишних динар, потому что, горько жаловался он, лето было на редкость холодным и рыба не шла.
Мы нырнули там, где он указал, и быстро согласились со стариком относительно необычайно холодного лета. И почти сразу же нам попались обломки стен. Собственно говоря, это была всего-навсего гряда небольших холмиков. После этого целую неделю мы наносили их на карту. Карта запестрела значками.
Но нужно было неизмеримо больше данных. Ненова на помощь пришел Нико. Сначала он вовсе не разделял нашего интереса к эпидаврским стенам. Они стояли здесь всегда и никуда не денутся — так стоит ли волноваться? Тем не менее он с готовностью помогал нам. Я даже стал подумывать, что и его точит непоседливый жучок археолога-искателя. Нико отвел Ханса к какому-то крестьянину, который рассказал, что в 1947 году группа работавших здесь немецких военнопленных обнаружила древнюю стену в восемьдесят сантиметров толщиной, сложенную из огромных камней. Это никого не удивило бы, если бы один из пленных не обнаружил в стене нишу, а в нише груду старинных монет. По всей видимости, стена была остатком крепостной стены древнего города, а ниша служила караульным помещением. Крестьянин утверждал, что стена простиралась в направлении бухты. Таким образом, наши холмики были прямым ее продолжением. Выяснилось, что на расстоянии сорока-пятидесяти метров от берега и далее, метров на пятьсот в море, дно бухты было покрыто смесью из песка, ила и грязи, из которой тут и там выступали на метр — полтора эти остро очерченные холмики. Глубина здесь колебалась от трех до шести метров. Кое-где сквозь грязь на дне проглядывали верхушки стен, сложенных из гладко отесанных камней, скрепленных по известному греческому способу. Все это говорило о том, что когда-то здесь стояли дома. Прямо с берега в море уходила дорога, а сбоку от нее мы обнаружили четыре круглые ямы диаметром в два метра и глубиной в полтора, — по всей видимости, древние зернохранилища.
2
Загубник — приспособление из резины на конце дыхательной трубки, которое плотно стискивает зубами пловец, чтобы не пропустить внутрь воду.