Выбрать главу

Как бы то ни было, в итоге с независимой от государства Церковью было покончено. Вот иллюстрация того, как изменилось положение дел. О том, что Ивана III Церковь не рассматривала как самодержца и оспаривала его действия, мы уже писали. Здесь добавим, что и Василий III, сын Ивана III и отец Ивана Грозного, по требованию церковных иерархов вынужден был (под страхом отлучения от Церкви) отрастить бороду, которую сбрил было в угоду молодой жене, будущей матери Ивана Грозного[81]. А вот когда сам Грозный в нарушение православных канонов вступил в четвертый брак, то никто не посмел требовать отказа от этого брака. Митрополит выпустил специальное постановление, где царю разрешался четвертый брак с тем условием, чтобы никто из подданных не посмел следовать его примеру[82].

Расправившись с русской феодальной аристократией и Церковью, принялись за торговые города, которые, как показывал западный, а теперь, после реформ Адашева – Сильвестра, и русский опыт, уже становились более опасными, чем феодалы и церковники, рассадниками свободы. Страшный погром Новгорода в 1570 г. добил этот город экономически. Н.И. Костомаров пишет: «Новгород, оправившийся после Ивана III (а было ли от чего оправляться? – Д.В.), был сравнительно богатым городом; новый торговый путь через Белое море не убил его… Новгородские купцы… в большом числе ездили в Швецию… Новгород пред другими краями русскими и в этот период славился преимущественно признаками умелости. Так… приглашали в Москву из Новгорода каменщиков, кровельщиков, резчиков по камню и дереву, иконописцев и мастеров серебряных дел. С Иванова посещения новгородский край обезлюдел… новгородцы стали нищими и осуждены были плодить нищие поколения»[83].

Сколько было перебито при этом народу? Таубе и Крузе говорят о 15 тыс., Гванини – о 2770 чел., но – «кроме женщин и простого народа». «Псковский летописец» называет цифру 60 тыс., однако если это и правда, то речь идет не об одном Новгороде (население которого составляло примерно 30 тыс. чел.), но обо всех разоренных в том походе землях (до Новгорода – Клин, Тверь, Торжок и множество сел и деревень, после – Нарва). Новгородская «повесть» пишет о том, что каждый день топили в Волхове по 1000 человек, редко когда по 500, а расправа продолжалась пять недель. Кроме того, опричники истребляли хлеб и скот, что вызвало страшный голод в Новгороде и окрестностях, когда доходило до людоедства и трупоедства[84].

Короче говоря, из торговой столицы страны, Господина Великого Новгорода, он превратился во вполне заштатный городок. Само Новгородское разорение описано многократно, не будем повторяться. Отметим только, что Дж. Горсей прямо называет разорявшее город опричное войско «татарским»: «Он (царь. – Д.В.) ворвался туда (в Новгород. – Д.В.) с 30 тысячами татар и 10 тысячами своей охранной стражи…»

После Новгорода «он пришел в Нарву (город был русским с 1558 по 1581 г. – Д.В.), отдав город на окончательное разграбление своей армии татар (выделено мною. – Д.В.)[85]. В общем, стоит, вероятно, согласиться с утверждением В.Куковенко о том, что это было не наказание изменников-новгородцев (чья действительная или мнимая попытка «предаться» Литве и послужила предлогом для нашествия), а очередной «ордынский» набег на русские земли.

И опять интересен перечень имен, связанных с новгородским походом. Точнее, в упоминаниях о самом походе имена, кроме Малюты Скуратова, вообще отсутствуют, но вот «обыск государевых и поместных земель» за 1572 г. выявил много запустелых деревень, с пометками «пуста от государских податей, от опричного правежа, от мору», и при этом прибавляются либо имена – Тимеш Бостанов или Кучюк-мурза, либо просто фраза «запустела от тотар». И даты – 78 год или 79-й (по календарю «от Сотворения мира» – с 1 сентября 1569 г. по 31 августа 1571 г.)[86].

Но если всем известно разорение Новгорода зимой 1569/70 г., то мало кому – аналогичное разорение Москвы двумя годами ранее. Как всегда, многих бояр московских обвинили в измене и после их казни или ссылки взялись за население их имений. Два месяца продолжалась расправа как в уезде, так и в самой Москве. «Каждый день опричники, по 10, по 20 человек и более, в панцирях под плащами, с большими топорами, разъезжали по улицам и переулкам. Каждый отряд имел свои списки бояр, дьяков, князей и видных купцов; никто не знал ни о какой своей вине… ни о том, что он осужден. Всякий шел… по своим обычным делам… Тотчас налетала на них банда убийц на улице… рубили и душили их без всякой вины и суда и бросали их трупы, и ни один человек не смел их хоронить» (Таубе и Крузе)[87].

вернуться

81

 Буровский А.М. Оживший кошмар… С. 99.

вернуться

82

 Костомаров Н.И. Указ. соч. С. 397.

вернуться

83

 Там же. С. 391.

вернуться

84

 Там же.

вернуться

85

 Горсей Дж. Записки о России XVI – начала XVII в. М., 1990. С. 54–55.

вернуться

86

 Куковенко В. Указ. соч. С. 216–218.

вернуться

87

 Цит. по: Там же. С. 220–221.