И пучками (зелёными выстрелами!) —
Трам-дарам — тарурам — там дара —
Цвета такого, что аж вырви глаз,
Из подземного царства вырвавшаяся,
Охуев на свободе, — трава.
А на пересеченьи Ленина с Челюскинцев — там, между прочим,
Стоит, ещё аж с палео- времён -контакта
Замаскированный под белую церквушку ловко очень
Туманности со Андромеды звездолёт, ребята.
Он так стоит себя, пока ещё неузнанный,
Но вот сигнал придёт, рёв, как гитара с фуззом
Взревёт, ударит страшно пламя дюзами,
Округа сделается сразу вся такая,
Её как будто земле бы трясенье сотрясая,
И мы, в остолбененье, видим: вот, оно взлетает!
Но пока — тишина. Но пока — ох и глушь,
Ох глушь настолько офигительная и провинциальная,
Что становишься столь ты непревзойденно глуп, —
Что хоть режь бери на лавке сердце с инициалами.
На этой вот, которой на, сидишь, скамейке.
Весь в обалденьи пребывая от имеющегося воскресенья.
Весь в обалденьи пребывая от всего имеющегося, вот от этих клейких
Листочков, например, которые уже понавылазили, весенние.
В глуши сплошного наступающего пребывая мая
Собой самим себя себе являя ощущением,
Что ты являешься примерно чем-то вроде телепатограммы,
Её волны/частицы интер (оп) ферирующим (оп) сгущением.
1981, конец апреля. Тюмень, где-то в окрестностях Холодильной улицы.
Сегодня день — ослепительно трезвый
***
Сегодня день — ослепительно трезвый.
Сегодня день сообщает собою, что в нём прорезались
Таланты гравёра: тщательность, сосредоточенность,
Таланты гравёра — резкость, уверенность, точность,
И состояние меня и мира таково теперь: сплошные перспективы высквоженные,
Дождём подаквареленные малость, так и брызжущим.
Состояние мира подобным является лифту:
Сёрдце точно так же ёкает, когда он ёкает.
Просторного воздуха полную грудь набирая холодные литры,
Одно лишь и скажешь теперь, что сделалось ох ведь ё ты как!
Оно, то состояние, является каким то как бы вертолётнолопастным.
Ещё — как точно ваккуумная бомба лопнула.
Как будто улица, иначе говоря, взлететь пытается и хлопает вся
За неименьем крыльев — окнами.
То есть, в общем — не время спать.
Как стылая сталь сияет сизый асфальт.
То есть, вот что: не время ныть.
Лучше вой, дождавшись Луны.
1981 10
В этот день перемирия что ли
***
В этот день перемирия что ли,
Прекращенья огня ради праздника, —
Выпал снег. Шёл и шёл он.
И прятал тебя, как за пазухой.
Вот так бы это выразил, наверно,
Тот, кто любитель если аллегорий:
Подобен ветке (он б сказал) на мёрзлом дереве,
В снегу — как точно в гипсе весь по горло.
Он, ну, снег, если дальше в сравненья
Тут пускаться: он, верно, — как вата.
Да. По плотности, по тишине, и —
Он, ведь тоже, чтоб, типа, заматывать
Типа, раны.
Уходя в подсознание, как в подполье.
Уходя в нелегалы, в стихоплёты, в партизаны,
Собой являя чего-то навроде обреза, который скрыт под полою.
— 31 декабря 1981.
Помпезный месяц май — жара и лень
***
Помпезный месяц май — жара и лень —
Уходит в июнь, как поезд в тоннель;
Выходишь на улицу — там так
Солнце херачит — в глазах радужная темнота.
Выходишь. Июнь это, самая полночь
Чугунного лета; ты как — ещё помнишь,
Что ты был живой? Ууу! Летом, летом, —
Коль денег нет, ты всё равно что калека!
Выходишь на улицу. Разнообразные выпуклости
Со всех сторон, чтоб охуеть уже полностью
Прохладные, гладкие, — женския! — и так ох оно близко всё
На расстояньи руки, и с рукой той притом — разнополюсные.
Выходишь на улицу — дурацкий, нелепый;
Выходишь — и тотчас весь липким облеплен
Горячим потом, по поту — пылью;
Так фигле — ты хочешь, ещё чтоб любили
Тебя — вот такого? Разваренный, красный,
Рыхлый, распухший... За это, вот, братцы,
Короче, я и не люблю, братцы, лето.
За это вот самое вот за это.
— июнь 1982, Тюмень
Хуярит поезд, сука, так его еби
***
Хуярит поезд, сука, так его еби,
Хуярит поезд, аж гром гремит;
Да, плочено не зря за скорость башли, —