P. S. Надпись я сама придумала! Дарвиновский отбор, во всей красе… Кто ломится напрямик — достоин своей судьбы. Мужики плохо представляют беспощадную практичность женщин.
Как выяснилось — это я плохо представляю солдатский юмор мужиков. У меня скудное воображение… Иезуиты изучили Польшу лучше… Затейники, блин… Знатоки фольклора… Любые сказочные герои, угодив в заколдованное место, обречены встретить волшебное сушество, помогающее найти дорогу… или испытывающее путника, предостерегающее его или задающее вопросы… Плакаты с надписями, в окружении черепов на палках, как оказалось — это так, жалкий казенный антураж. Без изюминки, живого потустороннего персонажа, никакого «чудесного спасения» просто быть не может. Письменному слову не поверят! Будут от убежища тупо шарахаться или ломиться напролом, через минное поле. Люди, они забавные. Опасно — шагают по дороге, безопасно — после начинают искать обход. Кто-то должен вовремя наставлять заблудших на путь истинный… и отпугивать посторонних.
То ли панночка — рассказчица выдающегося таланта, то ли — иезуит сумел её разговорить… Скорее, всего понемногу. Оригинальная традиция устного словесного творчества, так называемой «шляхетской гавенды», если верить короткой справке по культуре Польши XVII–XVIII века, неотделима от пресловутого «исторического сарматизма». На что она похожа? Каждый, кто читал «Янки при дворе короля Артура» помнит его меткую характеристику культуры рыцарских историй — «…каждый из них чудовищно врал, с обезоруживающей наивностью и охотно слушал, как врут другие, всему веря… представление о жестоком и страшном не вязалось с ними…» Это оно самое и есть… Только — в женском исполнении… без логики и без продуманного плана, зато с обилием чувства и фантазии, в интонациях детских ужастиков про «черную простыню». Богатейший набор суеверий и правил ритуального поведения, при общении с нечистой силой. Прелесть, кто понимает! Жаль, что без записи… И это, на полном серьезе, выдает за правду образованная девушка из хорошей семьи… М-мда. «Деревня мать, цветущий край!»
Перевод, с польской латыни на современный русский, убил две трети самобытности, но уж как смогла… Восточно-европейский бестиарий мне неведом, так что всякую экзотику произвольно заменила на пантеон из фентези имени пана Сапковского. Короче, «не стреляйте в пианиста, он играет как умеет». Если кому-то не по вкусу — сами берите любую шляхетскую sillva rerum (семейную домовую книгу) и сравнивайте. Описываю, через восприятие молодой польской девицы, работу придуманного иезуитами «входного фильтра». Возвышенное и приукрашенное шляхетское красноречие, извините, передать не сумела. А вот за драматизм — ручаюсь.
Кое-как, в потьмах (что в воюющей стране безопасно двигаться по ночам, народ понял быстро), ориентируясь на вспышки за горизонтом, голодная и несчастная панночка наконец-то подобралась к границе, за которой сказка. Поняла она это во мраке прозаически, нюхом. Летом трупы гниют быстро. Чем пахнет смерть в юго-восточной Польше знает каждый. Испугалась… Затаилась… Забылась тяжелым сном. Утренняя прохлада и страх разбудили ещё до рассвета. Птичий ор подсказал — утро близко. В сером сыром тумане, очень осторожно, прокралась немного вперед. И наткнулась на кучку таких же перепуганных. Бабы с детьми. Бывшие холопки, а ныне обычные погорельцы. Ещё более голодные и несчастные. Потерявшие всё. Нужда сближает и рушит социальные барьеры… Обменявшись новостями и слухами решили — ждать больше нечего. Надо решаться. Однако, страх неизвестности самый жуткий из страхов. Кто пойдет первым? Ну, вы догадались… И?