Габриель почувствовал себя намного увереннее, заразившись холодной решимостью отца. Сейчас он лишний раз убедился, как ему недоставало прежде отцовской защиты.
— Время идет, отец, — сказал юноша, взглянув на стенные часы, показывавшие половину двенадцатого.
— Так ты, наверно, проголодался! Что до меня, я проглотил бы сейчас целого медведя, — сказал Андре и повел Габриеля в комнату на первом этаже, где их ждал холодный ужин.
— Все, что вы мне рассказали, действительно очень занятно, — проговорил юный комедиант и принялся за аппетитную баранью ножку. — Буду молиться, чтобы эти компрометирующие кое-кого бумаги помогли вам скорее вернуться в Амбуаз, — прибавил молодой человек с внезапно нахлынувшим на него чувством, которое он тщетно пытался сдержать.
Андре де Понбриан не смог сдержать слез.
— Я и сам хочу этого больше всего на свете, — произнес он. — Ты представить себе не можешь, как я был счастлив, когда снова тебя увидел! Теперь я стал совсем другим человеком. Сегодня вечером я почти перестал ощущать боль, мучившую меня уже несколько месяцев. Словно мне передались твоя сила и молодость!
Они не могли наговориться — отец и сын, страстно желавшие ближе узнать друг друга после стольких лет разлуки. Габриель пытался расспросить отца о бесценном тексте, который хранило не одно поколение Понбрианов.
В конце концов Габриель впал в глубокую задумчивость.
— О чем задумался? — после короткого молчания спросил отец.
— Разве ты не предполагал и меня посвятить этому делу? Неужели ты не хотел, чтобы и я стал хранителем тайны?
— Поверь, сынок, — проговорил Андре, — если я тебе пока ничего больше не рассказывал о нашей семейной тайне, то лишь потому, что хотел уберечь тебя от опасности. Потерпи немного!
Заметив потухший взгляд Габриеля, старик наклонился вперед и заглянул ему в глаза.
— Значит, хочешь знать правду? Много лет я думал, что эта связь, возможно, прервется. Много лет прожил я отшельником, зализывал раны, проклинал судьбу и желал, чтобы тебя не постигла та же участь. Я надеялся, что на мне прервется связь поколений хранителей Тайны, и ты избавишься от тяжкого бремени… Вот почему я был глубоко потрясен, когда узнал, что именно ты нашел эти бумаги… Не сердись, — устало прибавил он. — Хорошо, пусть будет так! Ты хочешь доказательств? Что ж, я открою тебе один секрет — он будет дороже золота; внимательно слушай, Габриель, что я тебе расскажу, — такое довелось слышать немногим. Я зачитаю тебе перевод документа, который ты нашел. Так что считай, ты уже почти стал одним из наших.
Андре де Понбриан отправился к себе в кабинет и вскоре вернулся с листком пергамента.
Габриель с изумлением выслушал долгий перечень названий каких-то растений и мудреных химических составов.
Закончив читать, Андре де Понбриан улыбнулся.
В час ночи старик решил пойти спать, предложив и Габриелю переночевать у него.
— Можешь устроиться в кресле у меня в кабинете, — сказал отец. — А завтра с утра снова займемся твоими бумагами.
Обрадовавшись предложению, юноша поблагодарил отца и отправился наверх устраиваться на ночь. Однако заснуть Габриель не мог: у него не выходил из головы рассказ отца. Уснул он лишь под утро — вернее, впал в тревожное полузабытье.
56
Лондон — суббота 23 апреля, четыре часа утра
Габриель очнулся от грохота опрокидываемой мебели и не сразу понял, что происходит.
— На помощь!
Сдавленный крик отца не оставил никаких сомнений. Юноша схватился за шпагу, лежавшую рядом с креслом, в котором он спал, и выбежал в коридор. В темноте ему пришлось продвигаться на ощупь, к тому же он не знал расположения комнат. Добравшись кое-как до спальни отца, слабо освещенной бледным лунным светом, он наткнулся в дверях на какого-то человека и едва успел разглядеть тело Андре де Понбриана, распластанное поперек кровати.
— Стой! — крикнул Габриель.
Вместо ответа у него перед глазами сверкнул грозный клинок. Отражая натиск, Габриель понял, что обидчик не один, потому что грохот послышался и с первого этажа. Судя по всему, контору Чарлза Сент-Джона тщательно обыскивали. Вскипев от злости, юноша ощутил прилив сил и попытался избавиться от налетчика. Ловко отпрыгивая и уворачиваясь от ударов противника, он выскочил на лестницу и спустился в просторное помещение, где отец принимал посетителей. Там все было перевернуто вверх дном. Тюки дорогих тканей выпотрошены, ящики с пряностями опустошены. В соседней комнате Габриель увидел нескольких человек: при свете факела они рылись в шкафах, где торговец хранил свою бухгалтерию.
— Попались! — крикнул он и ворвался в комнату.
Не сознавая опасности, юноша скрестил шпаги с четырьмя противниками. Он не забыл уроки, которые дядюшка преподал ему в Амбуазе, и орудовал клинком на редкость искусно, мастерски отражая натиск негодяев. К тому же он обладал поразительной ловкостью: нанес одному из противников глубокую рану в плечо, а вслед за тем лихим выпадом пронзил сердце другого, так что тот даже вскрикнуть не успел.
По приказу раненного в плечо налетчика, выкрикнувшего какое-то слово, оставшиеся в живых подручные бежали, выпрыгнув через окно, которое разбили, чтобы забраться в дом. Габриель решил кинуться за ними вдогонку, но, вспомнив об отце, лежавшем без движения наверху, передумал. Юноша поднял с пола факел и бросился в спальню, где несколько минут назад настиг одного из нападавших. Приблизившись к кровати, Габриель побледнел. На белой ночной сорочке отца, точно против сердца, темнело пятнышко крови.
— Убили! — воскликнул он, вглядываясь в обескровленное лицо старика.
Габриель попытался взять себя в руки. Надо было немедленно возвращаться к Фуке — просить у него защиты. Он направился в кабинет отца, чтобы забрать драгоценные бумаги, которые ему отныне предстояло хранить. Перед тем как спуститься вниз, Габриель напоследок зашел в спальню, где лежало тело Андре де Понбриана.
— Я никогда тебя не забуду, отец, — проговорил юноша сквозь слезы, бросив прощальный взгляд на отца, чья жизнь была полна непостижимых тайн.
Перед уходом Габриель подумал, что надо бы обыскать убитого налетчика, лежавшего в луже крови.
«Кто они такие, эти мерзавцы, и кому служат?»
Во внутреннем кармане камзола убитого юноша обнаружил письмо — и все понял.
Бумага была за подписью Шарля Перро, начальника полиции Кольбера. Агентам предписывалось не спускать глаз «с молодого человека по имени Габриель, пока он будет находиться в Лондоне, и во что бы то ни стало, любыми способами изъять все бумаги, которые будут обнаружены при означенном комедианте».
«Значит, сам Кольбер повинен в смерти моего отца, — в сильнейшем гневе подумал юноша. — Что ж, Кольбер поплатится за это собственной шкурой, даже если мне придется охотиться за ним всю жизнь!»
Прочитав письмо до конца, он узнал еще кое-что: «По выполнении поручения вам надлежит остановиться в Бове, отправить мне с почтовой станции извещение о том, что вы уже во Франции, и, что бы ни случилось, дождаться меня там же».
Сообразив, что к чему, Габриель решил не тратить в Лондоне больше ни минуты и броситься в погоню за убийцами отца.
«Письмо оставлю Фуке, пусть знает, что я возвращаюсь в Париж, — сказал себе молодой человек, покидая дом отца, — а по пути заеду в Бове!»
На смену боли и горю пришла холодная ярость.
57
По пути в Париж — воскресенье 24 апреля
Габриель гнал коня во весь опор. Из Лондона юноша направился к побережью и в последнюю минуту поднялся на борт судна, уходившего во Францию. Наследник Понбрианов хорошо отдохнул и выспался за время перехода и, едва сойдя на берег в Булони, кинулся на ближайшую почтовую станцию, где можно было взять лошадь. Он выбрал крепкого скакуна и, не тратя времени, помчался в Бове.
По дороге Габриель снова и снова вспоминал все, что с ним приключилось за последние часы. Главным воспоминанием было мертвое тело отца. Отныне он думал лишь об одном: первым делом — догнать беглецов и поквитаться с ними, а потом добраться и до главного распорядителя. «Кольбер должен ответить за свое злодеяние, чего бы мне это ни стоило!» — мысленно повторял молодой человек, опьяненный гневом и болью.