Он осекся и стиснул зубы.
— В общем, мои люди опоздали и не смогли помешать… Они видели только, как вы пустились в сторону Ла-Манша, а дальше ваш след потеряли. И только потом, узнав от тайных осведомителей о тройном убийстве в Бове, я догадался, что там произошло. Впрочем, догадаться было нетрудно. Труднее оказалось разыскать вас в Париже. Поверьте, если я велел вас найти, как только сам вернулся в Париж, то потому лишь, что боялся за вашу жизнь. Кстати, ваше тайное убежище у этой девицы-комедиантки, должен признаться, просто идеально со всех точек зрения, если верить тому, что я только что видел своими глазами, — прибавил архитектор с доверительной улыбкой. — Если бы Исаак Барте не заметил, как вы слоняетесь возле дома Кольбера, и не проследил за вами до вашего милого гнездышка, мы бы, наверно, решили, что вас уже нет в живых!
Насупившись. Габриель мрачно смотрел на Франсуа д'Орбэ. Он не понимал, какую игру вел архитектор, и решил держаться с ним настороженно, пока не узнает, насколько глубоко осведомлен о происходящем ближайший сподвижник суперинтенданта.
— Не знаю, что вы задумали, но должен призвать вас к самой крайней осторожности, — снова заговорил д'Орбэ. — Господин Кольбер очень не любит, когда убивают его людей!
— Я хочу отомстить и наказать Кольбера за его злодеяния. Если, по вашим словам, вы были другом моего отца, то его подлое убийство подручными Перро не должно оставить вас равнодушным. Что до меня, то я уже несколько недель нахожусь в центре интриги, сути которой не понимаю, но, несмотря ни на какие опасности, не оставлю безнаказанной смерть отца, потомка рода Понбрианов!
— Остыньте, молодой человек. Вы хотите стереть Кольбера в порошок, надо же! Не слишком ли самонадеянно с вашей стороны?
Габриель упрямо молчал.
— С вашим отцом мы служили одному общему делу, и оно было превыше нас обоих, — продолжил д'Орбэ. — Может, он вам рассказывал? Источник ваших напастей следует искать в сути интриги, в которую вы угодили из-за бумаг, попавших к вам в руки. Но если вы действительно хотите остаться верным памяти Андре де Понбриана, то, прежде чем совершите черт знает какую глупость во имя чести, мой вам настоятельный совет — поговорите лично с Никола Фуке.
Габриель молчал. Он не знал, что делать, как быть дальше, к тому же у него возникло очень неприятное ощущение, что его собеседник на самом деле знал куда больше, чем говорил.
Заметив его настороженность, Франсуа д'Орбэ извлек из-под отворота перчатки записку и передал Габриелю:
«Дорогой Франсуа!
Благодаря тебе я только что разыскал Габриеля. Какое счастье! Воспользовавшись его коротким отсутствием — он отправился за тем, на что мы возлагаем все наши надежды, — я пишу тебе эту записку, полную самых горячих чувств благодарности и отцовской признательности. Если же судьба отвернется от меня, позаботься о моем Херувимчике, очень на тебя рассчитываю.
Прочитав послание, Габриель побледнел, как полотно.
— Хорошо, господин архитектор, я вам верю. Но слова отца не освобождают меня от чувства мести. Вы знаете, что произошло. Узнайте же еще кое-что: в кармане одного из мерзавцев, убитых мной в Лондоне, я нашел письмо, из которого следует, что во всем виноват лично Кольбер. Это он натравил на нас убийц.
Габриель почти кричал:
— Я убью его! Я отомщу за отца!
Д'Орбэ заговорил холодным тоном:
— Мы отомстим ему вместе, поверьте. Только не сейчас. И не так. Полагаете, Кольбер настолько наивен, чтобы потерять бдительность? Он приказал следить за вами, вы вдруг исчезаете, его ищеек убивают! Думаете, он успокоится и будет сидеть сложа руки? Сейчас он насторожен вдвойне, даже если пока и не связал с вами убийство своих людей. Раз уж вас нашел Барте, значит, и другим это под силу, или, может, вы другого мнения?
Габриель опять промолчал: доводы д'Орбэ показались ему убедительными.
— Если вы попадете в его когти, то уже не сможете ему отомстить, да и наше дело погубите. Пожалуйста, поезжайте в Во и повидайтесь с Фуке. Уверяю нас, Кольбер никуда от нас не денется.
Габриель кивнул.
— Хорошо, я поеду к господину суперинтенданту, только сначала сделайте одолжение, расскажите наконец, что вам известно об отце и какую такую тайну хранил он всю жизнь. Неужели из-за нее его и убили?!
Д'Орбэ вздохнул с облегчением и опять положил ладонь на руку мертвенно-бледного юноши.
— Это долгая история, — сказал он, приказав кучеру трогать. — Вот Никола Фуке ее вам и расскажет. Только он один имеет на это право. Он избранный, — загадочно добавил архитектор.
59
Во-ле-Виконт — суббота 30 апреля, три часа пополудни
Габриель смотрел, как белый голыш, отскочив от поверхности воды, вслед за тем пошел ко дну, исчезнув под зеркальной гладью водоема.
Послеполуденное солнце освещало сад и парк, где уже почти закончили сажать деревья, и отражалось в белокаменной облицовке стен замка. Строительные леса и помосты разобрали — они уступили место цветам и саженцам, которые теперь понемногу завоевывали отдельные участки прежде голой земли, медленно оживляя Во и приоткрывая его несравненное величие.
Впрочем, местные красоты не занимали юного героя. Единственное, о чем он сейчас думал, так это о расстоянии, отделявшем Во от Парижа, то есть от убийцы его отца. Прошло два дня, после того как Габриель согласился поехать вместе с д'Орбэ, и все это время желание отомстить кровному врагу боролось в нем с убежденностью в том, что попытка поквитаться в одиночку с негодяем, дерзнувшим украсить свой герб тварью ползучей, обречена на провал и равносильна самоубийству.
— Габриель!
Услышав негромкий оклик, юноша оглянулся. Он бросил камешки, которые держал в руке, вскочил на ноги и предстал перед окликнувшим его человеком.
— Господин суперинтендант?
Склонив голову так, что его лицо полностью скрыла тень от шляпы, Фуке молча стянул запыленные перчатки и расстегнул дорожный плащ, защищавший его темно-зеленый камзол.
— Я только что из Парижа, — сказал он.
Подняв глаза, Фуке посмотрел на Габриеля.
— Мне нужно с вами поговорить, дорогой Понбриан.
В это время лучи солнца, отразившись от окон фасада, на мгновение ярко осветили Габриеля. Ослепленный солнечными бликами, он отступил на шаг.
— Разговор пойдет о вашем отце, — продолжал Фуке.
Лицо Габриеля сделалось серьезным.
— Франсуа передал мне, о чем вы с ним говорили, — пояснил Фуке.
Он подошел ближе.
— Представляю себе ваши нетерпение, гнев и муку. Франсуа разделяет их, как и каждый из нас.
Последнее слово он подчеркнул особо.
Взяв юношу за локоть, Фуке повел его рядом с собой.
— С вашим отцом я виделся лишь однажды, и то недолго. Да и знал я его под именем Чарлза Сент-Джона, а не Андре де Понбриана… Тем не менее он успел рассказать мне о вас, почти ничего не утаив. Говорил он и о том, что сам называл второй своей мечтой, то есть о главной цели поисков, которые ведет наше братство. Эта мечта, несмотря на горячее желание вашего отца уберечь вас от невзгод, выпавших на его долю, заключалась в том, чтобы сделать вас своим наследником. Честно признаться, я не сразу понял, что он имел в виду. Заметив мое недоумение, отец ваш повторил слово «наследник». Он хотел сказать — наш преемник, а не просто наследник как его родной сын.
Фуке замолк и посмотрел Габриелю в глаза.
— Наследие это совершенно особого свойства, господин де Понбриан.
В глазах юноши блестели слезы, однако он по-прежнему не проронил ни слова.
— Я не буду ходить вокруг да около, Габриель. Вы нужны нам. Бумаги, которые вы нашли в театре и спасли в ту ночь, когда убили вашего отца… так вот, эти бумаги, из-за которых вы и сами чуть не погибли, очень важны. Они перевернули жизнь вашего отца, да и вашу тоже. Сегодня вы можете отвести от себя их проклятие. Передав их мне, вы исполните заветное желание вашего отца… И станете, таким образом, его преемником…