— Что это за проклятая тайна, которая отняла у меня отца? — дерзко прервал его Габриель.
— Я все расскажу, вы заслужили на это право. Но я хочу, чтобы вы сами сделали свой выбор. История этой тайны, Габриель, не какая-нибудь забавная сказка: узнать тайну — значит принять ее и служить ей. После того как я ее вам открою, пути назад у вас уже не будет.
Суперинтендант немного помолчал и слегка отстранился от Габриеля.
— Отдохните. И хорошо подумайте. Время пока на нашей стороне. До завтрашнего дня мы с вами будем тут одни. Я пойду посмотреть, как продвигаются работы. Потом отужинаем в компании с Лафонтеном. Прошу вас, держитесь при нем как ни в чем не бывало. Лафонтен хоть и мой близкий друг, но он не наш и не должен знать, за что идет битва. А вечером, часам к одиннадцати, я буду ждать вас у себя в кабинете. Если придете, будем считать, что вы принимаете наследство и бремя сопряженной с ним тайны.
Не дожидаясь ответа, суперинтендант финансов оставил Габриеля и направился к замку.
На замок Во опустилась ночь. Стоя с заложенными за спину руками перед выходившей на террасу застекленной дверью своего кабинета, Никола Фуке смотрел на черное как смоль небо, усеянное мириадами звезд. Услышав позади себя легкие шаги по паркету в соседней гостиной, он улыбнулся. Дверь мягко скрипнула и отворилась. Фуке повернулся и увидел Габриеля, застывшего в дверном проеме. В отблесках двух светильников лицо юноши выглядело особенно бледным. Одетый в простую белую сорочку, он медленно двинулся вперед, глядя Фуке прямо в глаза. Дойдя до середины комнаты, он замер на месте.
— Слушаю вас.
— Какая теплая ночь, — заметил Фуке, указывая на дверь. — Может, прогуляемся?
Вдалеке все так же искрились огни замка. Выйдя на аллею молодых тополей, они подставили лица теплому ветерку, шелестевшему в листве.
— Это очень долгая история, Габриель. Началась она больше тысячи шестисот лет назад в Святой земле, на берегах Тивериадского озера,[44] в хижине рыбака, который не был дома несколько лет, с тех пор, как пошел за пророком по имени Иисус. Рыбака звали Симон Петр, а деревня его называлась Капернаум. И началась эта история в тот день, когда Симон Петр взялся перечитывать свидетельства, записанные другими спутниками Учителя. Свидетельств было всего четыре. Четыре писания, которые впоследствии стали известны во всем мире как Евангелия. Так вот, те четыре писания никогда не легли бы в основу этой истории, если бы, прочитав их, Симон Петр не пришел в безудержную ярость. Тогда он и принял невероятное решение: переписать часть текстов. Изменить их. В конце концов, ничего особенного — обычная цензура. За одним исключением: впоследствии его поступок изменил судьбу народов и всего мира. Симон Петр сократил тексты писаний. Убрал из них нежелательные, на его взгляд, места и сотворил новую версию, всем нам хорошо известную. А изначальные тексты спрятал в амфору и закопал… Целых двенадцать столетий об этом не знал никто. Так продолжалось до тех нор, пока в Святую землю не пришли наши рыцари-крестоносцы. Некоторые из них по пути в Сирию остановились на берегу Тивериадского озера и принялись искать убежище в пещере, куда, оказывается, можно было легко попасть, поскольку вход в нее за двенадцать веков попросту размыло. В пещере они наткнулись на ту амфору. Случилось так, что один из рыцарей оказался человеком ученым и знал арамейский. Спустя несколько месяцев этот просвещенный рыцарь вернулся в Иерусалимский храм, и через некоторое время ему удалось разобрать найденные тексты — они были написаны на свитках папируса. Несмотря на ужас, охвативший его по прочтении текстов, и после тысячекратной их перепроверки удостоверившись, что глаза его не обманывают, наш просвещенный рыцарь дерзнул рассказать о поразительной находке капитулу своего ордена. Ведь он был не только человеком ученым, но и воином. Рыцарем Храма. Тогда эти свитки стали называться Пятым Евангелием. Это и есть Тайна, которую хранил ваш отец. Он, как я и как другие из нас, принадлежал к числу хранителей Пятого Евангелия и был готов пожертвовать всем на свете, лишь бы Тайна не попала в нечестивые руки, способные воспользоваться ею во зло или попросту ее уничтожить. Невольное ее оглашение могло бы привести к повсеместной анархии — гибельному хаосу. Как и другие, отец ваш дал обет хранить Тайну и ждать, когда обстоятельства позволят открыть ее человеку, способному передать изложенную в ней суть и духовное наследие своему народу, развенчав, таким образом, хитроумную уловку Петра.
Габриель слушал Фуке, раскрыв рот от изумления.
— Где же теперь эти свитки? Неужели те самые бумаги, что попали ко мне в руки?
Фуке улыбнулся.
— Нет. К вам попал ключ к ним. Чтобы спасти Тайну, тамплиеры надежно ее скрыли. После того как текст был переведен, они записали его между строк на папирусных листах, которые использовал Петр. Потом пропитали страницы этого кодекса специальным составом, так что и прочесть текст стало невозможно. Секрет этой тайнописи они переняли у одного арабского ученого. Таким образом, все листы рукописи почернели с обеих сторон. Чтобы настоящий текст, на арамейском и латыни, проявился снова, необходимо снять слой краски, и сделать это можно, лишь смочив рукопись настоем из трав, изготовленным в строго определенных пропорциях. К тому же делать это возможно в точно означенный день и час, и только один раз в году. Другими словами, в документе, зашифрованном вашим отцом, значится всего-навсего формула травяного настоя. Кстати, история формулы не менее поразительна, чем история самого кодекса. Формула эта была утеряна во время разгрома резиденции командора ордена тамплиеров, учиненного по велению Филиппа Красивого.[45] Куда она запропастилась, никто не знал. Кодекс, в нечитабельном виде, был тщательно спрятан в Риме. Так что мы всего лишь хранители памяти, которую передаем из поколения в поколение, однако при этом всегда готовы к действию в случае, если нам удастся отыскать формулу. Так, к примеру, случилось в разгар Фронды, пятнадцать лет назад. Формула вдруг обнаружилась у одного генуэзского торговца. Как она к нему попала, одному Богу известно. Знаем только, что во время погрома в резиденции командора ордена Храма кто-то из наших братьев, перед тем как его схватили и казнили, — а возможности снестись с кем-либо из нашего братства у него не было — в отчаянии доверил лист с формулой слуге, которому было невдомек, что на самом деле попало к нему в руки. Несчастный наш брат велел слуге бежать в Италию и связаться с кем-нибудь из наших. Однако тот этого не сделал. Бедолага попытался продать формулу, но без толку. Потом он умер в нищете — кажется, в тысяча триста пятидесятом году, — и лист, вероятно, пролежал триста лет на чердаке его дома, после чего его не раз продавали и перепродавали, прежде чем он наконец попал в Геную вместе с сундуком, где хранился. С прочими бумагами того убиенного тамплиера. Бесследно пропали в основном его письма и ценные вещи. К тому времени генуэзский торговец знал вашего отца лет двадцать. Они вместе служили во французских войсках и сражались против Габсбургов.[46] Впоследствии они переписывались, и торговец, конечно, знал, что отец ваш страстно увлекался историей Храмовников. Вот он и предложил переслать ему эти бумаги, совершенно не подозревая, что в них. Отец же ваш понял это сразу… История наша близится к концу. В Риме было срочно созвано собрание нашего братства из четырнадцати человек. Но, увы, приехав в Рим, отец ваш по неосторожности открылся одному из наших братьев, своему попутчику, — рассказал ему о цели собрания. Тогда нас спасла лишь страсть вашего отца к криптографии. Он едва успел зашифровать текст кодом, о котором знали только мы. На другой день, как раз накануне собрания, предатель выдал вашего отца агентам Мазарини в Италии. Его похитили, переправили во Францию, бросили в тюрьму и пытали, но он ничего не сказал. В конце концов ему удалось бежать, правда, без зашифрованной формулы, — так она опять исчезла на пятнадцать лет, пока Провидению не было угодно вверить ее вам.
45
Филипп IV Красивый (1268–1314) — французский король из династии Капетингов. (Прим. перев.)