Мила хотела увидеть, как деньги растут. Хотела увидеть сам этот процесс роста – как на денежном дереве. В денежной картонной комнате, если надавить пальцем снизу, вспухала мягкая разноцветная – денежная – кучка. Просто восторг!
Главная идея, которую должны были увидеть ошеломленные посетители выставки, это то, что предприятие не должно быть прочным, не должно быть основано с целью передачи в наследие своим потомкам на многие поколения. Оно изначально должно иметь признаки банкротства – еще даже до начала своей деятельности. Оно не должно иметь ни малейшего сопротивления окружающей среде, ни малейшей линии финансовой жесткости. Его конструкция должна хлипко играть от малейшего прикосновения. Сопротивляться кредиторам? Да никогда… Как только вы начете его укреплять – о, глупейшая глупость – оно по естественнейшим причинам развалится. Чтобы в этом убедиться, достаточно просмотреть бегло госреестр. Сплошь банкроты. Не соответствующие реальности записи, отсутствующие в реальности.
Важны не финансовая динамика, не изменения портфеля заказов, не сбои в производственных этапах, в снабжении или даже серьезные пожары на складских терминалах, поскольку все такие изменения не влияют ни на что, или являются уже следствиями всеми замеченных, то есть вступивших в силу изменений. То есть вся подобная информация не дает преимущества, то есть выгоды. Она либо бесполезна, либо вульгарно запоздала. Это изначально не важно. Важны мелкие изменения в привычках людей, самые невинные их чудачества.
Ваш конкурент существо, которое не просто похоже на вас, он схоже с вами мыслит, он был бы вам другом, он был бы вашим единомышленником, у вас абсолютно одинаковые цели, с той только разницей, что они абсолютно не совместимы, потому что эту цель может достичь только один из вас, а другой потерпит сокрушительный крах.
Посреди самой большой картонной комнаты приклеили самый настоящий пьедестал. Пьедестал невыносимых угрызений совести и неодолимого стыда. Каждый картонный человечек имеет полнейшее право в любое время взойти на него (там было специальное отверстие для крепления). Перед всеми обвинить себя в неисчислимых пороках, не выделяя при этом ни один из них… Признаться, что он неисправим, что именно его недостатки влияют на экономический эффект всего этого досточтимого собрания, на прибыль, на картонную зарплату каждого. Он картонный вор… Он залез каждому в картонный карман… При этих словах он перед всеми может вывернуть и свои. Или сделать еще что-нибудь со своей бумажной одеждой, чтобы все замерли. И оп-ля… Чудо… Все синхронно поднимают телефонные трубки и вдруг начинают стучать по клавиатурам, чуть не выбивая из них костяшки. Колотят так, что прохожие за окнами останавливаются. Жужжат точилки для карандашей и кофеварки. Строчат принтеры. Хлопают все двери. В факсы насильно вдвоем-втроем запихивают по пачке бумаги. Кто-то один, усевшись на столе, уперев локти в колени и запустив в волосы все сорок пальцев, бессильно свесил ноги и вяло ими болтает. Гвалт поднимается невыносимый. Сущее волшебство. Всё пришло в рабочую норму.
Время от времени какой-нибудь прохожий заглядывал с воображаемой оживленно-картонной улицы в окно и интересовался, начали ли они уже приносить прибыль. «Просто скажите, начали вы или нет?» Кучка вскочивших с мест служащих, теснясь у окна, отвечала, что да, конечно, вот уже скоро, «Кажется, как раз начинаем».
Свой кукольный театр они кончили клеить за полночь. Перед сном поклялись с бокалами в руках занять первое место на выставке. Ночью им приснилось всё, что они нагородили. Весь их манифест ожил. Задолго до рассвета уже никто не спал. У бедняжек уже не было сна ни в одном глазу.
Они привезли свою модель. У входа дворник с метлой моментально понял, зачем они прикатили: «О, да! Замечательно! Но на выставку лучше было бы прийти на следующий год. Она кончилась неделю назад. Теперь тут пусто и темно».
Стал собираться прохожий народ. Подозревая, что обижают маленькую красотку, девочку Милу, у пешеходов росло возмущение. Люди показывали сторожу на Милу пальцем: «Как это выставка уже давно закрыта? Для чего же было ее открывать?»
– Покажите нам свой стенд, – народ всё прибывал.
– Свой экспонат.
– Ой, какой красивый домик! – улыбались они Миле.
Не выставка была нужна всему этому сброду. И не домик их очаровал. Просто Мила была маленькой принцессой. Вот. Ее! бы поставить под стекло. Казалось, она уже и теперь стояла как будто в витрине. Толпа прибывала. Они обсуждали ее между собой прямо в ее присутствии: вот она идет, например, по улице – ну то есть, точнее говоря, как несправедлив этот жестокий мир… Как могла природа подарить все одной девушке… Не честно, но вот она идет по улице… Но ведь она имеет право ходить по улице… Нет, не имеет… Ну в том смысле, что она сокровище, ее нужно поставить за стекло, запереть под сигнализацию и оставить в темноте при постоянной влажности… Обеспечить абсолютно безмятежное счастье… Иначе ее растащат на сувениры… Разделят на тысячу маленьких красоток…