— Скорее всего. А ты — можешь. По крайней мере, я так думаю.
— А твое мнение многого значит?
— Да.
— Ну, тогда будь по-твоему. Я отбываю сегодня в полдень. Когда все закончится — я свяжусь с "Синамурой", будь покоен. И мы все подпишем, и рюмочку сакэ выпьем, может даже на брудершафт, это как получится…
— Тебя не искать перед отъездом?
— Нет, не ищи.
— Тогда побереги "Юстикатор". И себя. Себя — в первую очередь.
— Уж будь покоен. — заверил его Лейдзи. — Поберегу.
***
Темно-красные пехотные доспехи ехали сами, на автопилоте, двигаясь по строго определенному маршруту и щадя уставших и измученных пилотов. Шлемы были предусмотрительно опущены — мало ли, рисковать головой не стоит вообще, в любых условиях. А бросалось в глаза совсем другое — доспехи ехали рядом и держались за руки, переплетя механические пальцы.
За время полета обратно шок у полковника Лэндлайт прошел — долго зацикливаться на шокирующих ситуациях для нее было непозволительно в принципе. Разбираться со своими внезапно обретенными братьями — тоже. По этому поводу решение уже было принято:
— Об этом никто не должен узнать. Вообще никто.
— О чем? — поинтересовался верный Линдсей. — О твоем сходстве с Вольфр-Икаругами?
— Именно о нем. Мы хлопот не оберемся, если что-то такое выйдет на свет. — Люция устало и печально вздохнула. — Все-таки, отец на этот счет был прав. Не тянула бы себя за язык, было бы лучше.
Ее все еще мучило чувство того, что ее обманули. Причем обманули самые близкие в мире люди; просто взяли и скрыли, что у нее, оказывается, есть двое младших братьев.
С другой стороны, пришло и понимание того, что обстоятельства могли заставить ее отца молчать, а сами Синамуры держали подробности создания братьев Вольфр-Икаруг в глубочайшей тайне. Методиками создания высококлассных операторов, сравнимых с японскими меха-самураями или Тысячелетними Гвардейцами КСДР, так просто никто бы не разбрасывался.
Нечестно? Да. Но мир редко бывает честным, и это Люция усвоила в первую очередь. А судьба и так была слишком благосклонной к ней — она была дочерью британского рыцаря, она сама добилась места в тогда только учережденной и еще экспериментальной академии "Анубис-Хеда", у нее от природы, без генной модификации или имплантантов, были высокая скорость реакции, выносливость и смекалка, необходимые для управления штурмовым комплексом, она командовала подразделением таких же высококлассных операторов — лучших из лучших, ей было оказано найвысшее доверие обьединенного командования ООН. А еще у нее был Линдсей — у нее и только у нее. Единственный, кому она могла полностью доверять и единственный, кто ее полностью понимал. Уж так он был устроен.
А теперь — Вольфр-Икаруги. Единственный факт, не вписывавшийся в череду благосклонностей. А ведь Лелуша в качестве кандидатуры в операторы "Птолемея ІІІ" выбирала даже не она — в работу Исдеса, одного из двух настоящих(полностью осознающих себя) ИИ "Анубис-Хеда", вмешиваться было категорически запрещено. Чего там — до того она о нем и не знала.
А оказалось — родственник. Причем еще и прямой.
Тем более это не должно просочиться наружу. Ни в коем случае не должно, иначе грянет нешуточный скандал. Да, держать их в неведении действительно было наилучшим вариантом из всех возможных.
— Возможно. Но ты же не можешь вечно прятать глаза под очками. Рано или поздно…
— Я знаю. Рано или поздно все бы вылезло наружу. А с Лелушем нам еще предстоит работать и работать. Я больше чем уверена, что он — именно то, что нам нужно.
— "Синамура" его не отпустит. — майор сразу понял, о чем конкретно идет речь. — Вольфр-Икаруги даже по отдельности — колоссальное вложение денег и времени. Я не удивлюсь, если они обошлись "Синамуре" во столько же, во сколько им обходится один эш-ка.
— Отпустит-отпустит, куда денется. Лучшего кандидата для "Птолемея IIІ" и не найти. Несмотря на свое поведение, которое критики вообще никакой не выдерживает, он умен, храбр и смышлен, как уже показывала боевая практика — даже решителен.
— За штурвалом третьей машины он будет всяко получше меня.
— И это тоже. Так что я обращусь к генералу Гильгамешу с просьбой принять меры по привлечению Лелуша Вольфр-Икаруги к несению воинской службы в составе автономного соединения "Анубис-Хед", и далее по тексту. Тут рекомендации, тут замечания, все как положено. Ну и передам материалы по делу Чхонли, которое можно считать закрытым.
— Можно ли? Или это лично твое мнение?
— Я верю, что его порешит либо "Миллениум", либо Крестоносцы. А за Крестоносцев я получу по шапке, причем серьезно. — с горечью в голосе констатировала полковник. — Потеряла кучу эш-ка, недооценив противника, остов пораженной машины у меня из-под носа увели, городу нанесли урон… как ты думаешь, этого достаточно для разжалования? Еще и с судебным слушанием, не иначе.
— Вряд ли. Ты же знаешь, что генерал Гильгамеш тебе благоволит, и делу выйти за пределы "Анубис-Хеда" он не даст. Успокойся, пожалуйста. Спокойствие тебе очень идет.
— Ты всегда это говоришь.
— Должен же кто-то говорить тебе комплименты.
— А я и не возражала, чтобы их говорил мне ты. Не бойся, у меня уже нету сил себя накручивать. А разнос я все равно получу, я знаю. Так надо.
— Да, так надо. — произнес Линдсей и замолчал, крепче стиснув руку ее доспеха. Тактильные ощущения пальцы машины передавали.
— Спасибо. — тихо поблагодарила его Лэндлайт.
Флоренс Линдсей промолчал — за что именно была благодарность, его не интересовало. Главное, что он ее, как и всегда, заслужил.
Солнце продолжало неумолимо карабкаться вверх по небосводу — день над негостеприимным Тегераном только-только вступал в свои права.
Глава XI
Остан Гилян, Исламская Республика Иран
Внедорожник на топливных элементах — настоящая редкость для такого побитого войной захолустья, как Иран — несся по пустой и разбитой, как при развитом социализме, дороге, устремившись на север-северо-запад, к границе с Арменией. Через границу было уже давно невозможно перейти — армяне, не без помощи русских, отгородились от проблемного соседа десятиметровым дюракритовым барьером, по верху которого шла колючая проволока под напряжением, а подходы были ограждены самым настоящим лазерным заграждением, перед которым опять же шла проволока, противотанковые ежи и минные поля, каждая мина в которых была способна оторвать ступню эш-ка.
Вань Чхонли, сидевший за рулем внедорожника, не собирался пересекать границу — хотя если бы он хотел, он бы мог ее пересечь. Его цель, правда, лежала неподалеку от нее, и он стремился к ней так быстро, как только мог.
Времени было в обрез. Он бежал из Тегерана, воспользовавшись заранее отключенными заграждениями в невероятно тесной канализации. К вечеру следующего дня он добрался до заброшенной гидропонической фермы в Гиляне — одной из тех, что когда-то оплатила ООН, а иранские власти даже построили. Зря — она не выдержала даже одного налета курдских рейдеров, перевешавших фермеров и увезших все ценное на борту своих вертолетов. Целый день Чхонли пришлось отсиживаться там, в компании распотрошенных гидропоников и разбитых голографических консолей. Впрочем, спутниковая антенна еще работала, и ему оставалось лишь по-старинке воткнуть в разъем за ухом переходник человеко-машинного интерфейса — вай-фая здесь не было, да и антенна самого Ваня так и осталась лежать где-то в коллекторах. Где-то в Тегеране он потерял и мем-кард со своими записями; бэкап у него был, но сама вероятность того, что кому-то из преследователей достались его данные для личного пользования, заставляла его клокотать от бессильной злобы.