Позднее Нокс сделал еще одну запись в своем дневнике: «У наших часовых на большом смотре был самый нелепый вид в этой разносортной сборной одежде. Изобретения для защиты от окоченения в этом климате разнообразны, они выходят за пределы любого воображения. Единообразие, а также аккуратность чистого методичного солдата похоронены в грубом меховом одеянии промерзшего до костей жителя Лапландии. Мы до такой степени напоминаем маскарад, а не корпус регулярных войск, что когда со мной часто заговаривают мои знакомые, хотя их голоса мне знакомы, я не мог узнать или просто догадаться о том, кто они такие».
Солдатам, воспитанным на европейских военных кампаниях, следовало приспособиться к этим совершенно иным условиям. В целом они адаптировались хорошо. Постепенно люди становились альпинистами, они научились ходить по образцу индейцев по узким перевалам, где один неверный шаг заканчивается полетом в пропасть или глубокую расщелину.
Они с нетерпением ожидали появления характерных трещин на замерзших реках и озерах, которые послужили бы сигналом, что лед становится слабее, а у зимы начинается предсмертная агония. Но весна в Канаде наступает очень долго. В апреле жизненные силы Природы еще очень слабы, почки не набухают, бывает много таких рассветов, когда лес просто тонет под снегом. И солдатам под конец приходилось расставаться со своим весенним настроением…
Часто теплый дождик внезапно превращался в сильную вьюгу. Низко плывущие облака и утренние туманы, которые, казалось, предвещали весну, перемежались с морозным рыхлым снегом, сосны покрывались инеем. В весенний период следовало соблюдать повышенную осторожность: ранняя весна представляла собой время, когда у рейнджеров и лесных разведчиков появлялась техническая возможность проводить военную кампанию. Они могли пользоваться замерзшими озерами для быстрого перемещения по их поверхности непосредственно перед тем, когда лед становится слишком тонким, чтобы выдержать их вес.
Но для большинства воинов поздняя весна была любимым сезоном: ни слишком холодно, ни жарко. Казалось, что все в Природе пришло в абсолютное равновесие, а ласточки и мелкие певчие птицы с голубой окраской спинки щебетали на деревьях. Лейтенант Нокс так говорил о восторге, который может вызвать день поздней весны: «Думаю, ничто не может сравниться с красотой водного путешествия, совершенного нами сегодня утром. Извилистое русло узкого канала; вселяющее ужас величие темных лесов, которыми поросли эти острова, благоухание дикорастущих фруктовых деревьев, кустарника и цветов, зеленый цвет воды, в которой отражается ближний лес, громкое чириканье пернатых обитателей…»
Лето приносило смешанные чувства. Это был сезон разгара военных кампаний, когда солдаты могли, вероятнее всего, погибнуть. Более того, они изнывали от жары в своих грубых шерстяных мундирах и при наполненных ранцах. Многие (вновь при попустительстве со стороны офицеров) уменьшали свое бремя, отказываясь от заплечных и поясных ремней из буйволовой кожи, палашей, оружия, носимого на поясном ремне и запасного снаряжения.
Лето становилось и сезоном заболеваний: дизентерии, тифа, цинги. Последняя представляла собой особую проблему, ведь основное питание в армии — соленая свинина и черствый хлеб. Британские солдаты, снабжение которых дичиной и зерном целиком зависело от индейцев, пытались бороться с цингой с помощью «хвойного пива» (пиво с хвойным экстрактом), приготавливаемого из мелассы и вареных веток ели.
Но лето приносило и другие опасности. Хотя не было такого огромного количества гремучих змей, как на больших равнинах, но чем больше сражения распространялись на запад, тем больше встречалось рептилий. Однако самыми страшными из всех паразитов были комары и черные мухи, которые нападали на людей огромными тучами. Людям приходилось надевать длинные полотняные брюки и делать импровизированные москитные сетки, которые носили на головных уборах.