- Видели бы вы, что с Ленкой Лемешевой это бессмертное сказание сделало...
- Нет, хорошо, что не видел, боюсь даже представить.
- Я никогда не предполагала, что в одной маленькой девчонке может поместиться столько смеха ... Хохотала до икоты. Химичка орет на нее, дескать, не срывай мне урок! Ты людям мешаешь! Я ведь объясняю, вдруг кто-то из них гермафродит и стесняется признаться! А просто надо сходить к хирургу...
- Прекрати, Халима! Прекрати, пока жива!!!
- Я вам еще и десятой доли не рассказала... Эх, вы... А еще спортсмен... в прошлом... И нечего в меня подстаканниками швыряться... Все равно нарочно промахиваетесь как всегда! Вам Берзия сто лет назад говорила, где место этому пугалу.
- Уйди, скройся с глаз, пока не убил!!!
***
Димка пришел в школу с опозданием. Нарочно опоздал. Стоял в закуточке у скульптурной мастерской, которую предусмотрительный директор велел построить подальше от учебных и спальных корпусов.
- Знаю я вас, горелки, сварочные аппараты, муфельные печи... Обязательно взорвете что-нибудь.
Димка стоял в этом глухом, потаенном месте, которое не просматривалось ни из одного окна. Он смолил сигареты, прикуривая одну от другой, и не чувствовал ни запаха дыма, ни вкуса табака. Он просто стоял здесь и ждал, когда звонок разгонит по классам детвору и ему можно будет пройти к Рахиму, чтобы забрать документы.
Неполное среднее у него есть, не пропадет. Он собирался забирать документы за неделю до конца учебного года. Забрать свои документы из школы, в стенах которой провел почти семь счастливейших лет. Отличник, предполагаемый медалист, и дипломная работа почти завершена... Какое это теперь могло иметь значение! Он все забыл, все.
Все формулы, все правила, все имена и даты. Как будто ничему и никогда не учился. Врач в поликлинике посоветовал ему взять академический отпуск на год. Что-то чекотал про шок и чрезвычайность обстоятельств. Можно подумать, за год он это забудет... За тысячу лет не забудет. Не забыть... Никогда не забыть, не изгладить из памяти, как он щадя Ромкину маму, не подпускал ее к городским моргам. Сколько их оказывается в городе! Сначала ему показывали только одежду. Ни в одном из городских моргов ни Ромкиной ковбойки, ни джинсов не обнаружилось. Тогда они еще надеялись... Еще надеялись. Но Ромка по-прежнему не давал о себе знать.
А когда он уже один отправился искать друга по областным и районным центрам, там с ним не церемонились, посылали прямо по адресу! «Никаких подростков не поступало, проваливай».
Он каждый раз уходил с надеждой. Уходил... Это желтое здание в углу заросшего абрикосами больничного сада, от которого его не прогнали, он будет помнить всегда. До конца своих дней.
Хмурый санитар выслушал его просьбу, спросил, исполнилось ли ему уже восемнадцать, и провел... Прямо туда, в Дантов ад... Мимо Ромки он прошел четыре раза... Говорил же, подросток, семнадцать лет... А этот кто-то несчастный сплошь седой...
Димка отшвырнул окурок. Сигареты кончились, звонок кажется был... Во всяком случае наступила тишина и в школьном дворе и в классах с распахнутыми настежь окнами...
- Пойдем-ка, парень, усто Халил тебя увидел, мне сказал, где ты сховался, пойдем...
- Иван Северьянович, я за документами...
- Это ты потом, Рахим сейчас делом наконец занялся... Дубину эту стоеросовую увольняет... А ты пока у нас пересидишь.
- У кого, у вас?
- Чего словами то сорить? Пойдем, сам увидишь...
***
В будке киномеханика, пожалуй, единственном месте в школе, где Димка еще не был за семь лет учебы, за колченогим столиком, накрытом газетой их ожидали еще два учителя-фронтовика - историк и математик. На столике стояла едва початая бутылка водки, пять стаканов, в один из которых, накрытый куском хлеба, до половины была налита прозрачная жидкость.
Димку шатнуло. Иван Северьянович, тот самый участник штурма Берлина и Герой Советского Союза, приобнял его за плечи и сказал.
- Вот так вот, парень... Так оно как то... Садись за стол, короче...
Димка встретился взглядом с синеглазым математиком и тот ему кивнул.
Димка опустился на табуретку, всю заляпанную засохшей художественной масляной краской, а других в школе почти и не водилось, и заглянул в лицо неузнаваемому историку.
- Наливай, Сема....- скомандовал Иван Северьянович, - Ты у нас самый молодой... Ах, да... Теперь не ты... Ладно, сам тогда налью.
Он разлил водку по стаканам, всем поровну, и всю до капли.
Димка поднял свой стакан, одновременно со своими учителями и также как и они, одним глотком выпил водку, не ощутив ничего. Как воду...
- А челюсть то этому гугнивому околотошному я, братцы, намедни свез... - мрачно признался Иван Северьянович, - Лежит это он в уголку, ножонками перебирает, знать себе попискивает... А остальные у меня на локтях повисли, тоже чтой-то верезжат... Не стал я разбираться, стряхнул их этак... И пошел себе. Слышу только полкан из ГБ околотошному орет.