– С-сука! – говорит Боров, – вот сссука!
– Кто его бил, а? – с южным акцентом спрашивает тот, что в брючках. Мы молча поднимаемся навстречу. – Кто его бил, суки, порву!
Наверное, это Алик. На всякий случай я отодвигаюсь от него в сторону и выглядываю в дверной проем. Еще двое (из тех, что привел с собой Боров) держат Васю, все норовящего выскользнуть у них из рук и тюленем распластаться на засранном линолеуме. Вместо Васиного лица я вижу что-то распухшее и багровеющее, как секс с незрелой малолеткой. Наверное, подросткам бывает больно трахаться с настойчивыми педофилами, желающими осквернить юность своим гнилым семенем. «Лолиту» я читал со смешанным чувством эрекции и гадливости, а имя Гумбольдт Гумбольдт напоминало мне о таежном гнусе.
– Э-эх! – еще раз кричит Алик и снова звонко чавкает кулаком о собственную ладонь. Васю ставят на ноги. Наверное, его уже не будут бить. Боров возвращается к нам и останавливается напротив своего агрессора.
– В-вот так, – говорит он удовлетворенно, – т-теперь п-пойдем разберемся с о-остальными.
Это к нам с Юлей и Иваном не относится. С нами уже разобрались. Я унижен и испуган, мне кажется, что мой наркотический кайф заметен всем, и сейчас Боров ко всему прочему еще спросит меня о том, кто, вашу мать, разрешал курить его траву.
Васю тащат в коридор. Юля осторожно идет за ними. Я никак не могу понять, сколько всего людей в квартире, наверное, уже не меньше дюжины. Я не против, чтобы нас здесь стало на одного меньше. На меня, то есть. Прочь отсюда, и эйфория вернется. Я буду спускаться по лестнице пешком, давясь шибающим в затылок смехом.
Юля возвращается, на ее лице прежнее удивление.
– Менты пришли, – тихо говорит она. Мне вдруг становится все равно. Я ни при чем, слышите? Наверное, вызвали соседи, слыша весь этот тарарам. Да, собственно, неважно, кто вызвал.
Вслед за Юлей в комнату стремительно входит второй мужик из тех, что привел «на подмогу» Боров, наверное, подельник Алика.
– Где стволы? – со свистом шепчет он всем нам, – Где стволы? Давайте же, быстро!
– Один там, – Юля тыкает пальцем в сторону дивана, затем кидается сама и принимается шарить рукой в пыли.
– Там два, – говорю я мужику.
Из коридора доносятся голоса новых персонажей. Алик что-то зло объясняет ментам, а они досадливо гундят в ответ.
– Быстро, быстро, – шепчет подельник, – сумку давайте или пакет.
Кто-то извлекает откуда-то обыкновенный полиэтиленовый пакет, желто-черный, как оса. Обрезы опускаются в пакет как тапочки. Мужик тащит это дело на лоджию и по его движениям, заретушированным грязным тюлем, я понимаю, что он кидает их вниз. Звука от удара я не слышу. Зато почему-то слышу, как в подъезде работает лифт. Мне кажется, что именно сейчас он преодолевает наш этаж.
– Вам нужно поговорить с хозяевами квартиры, – деловито говорит появившимся угрюмым милиционерам Алик, – они объяснят, что здесь произошло. А я могу быть свидетелем. Эти, – он показывает на нашу троицу, – вообще случайные люди. Они здесь не живут.
Мент медлит. На какой-то момент мне кажется, что нас сейчас действительно отпустят. Затем он возвращается в коридор. Должно быть, говорить с Боровом. Едва он исчезает, подельник кидается к Ивану.
– Сейчас ты выйдешь, – звонко шепчет он в желтоватое от ушной серы отверстие, – возьмешь этот пакет, что внизу, и отнесешь за школу. Понял? Там бросишь под вагончик. Тут метров сто тебе идти, не больше. Ну, давай, давай. На выход.
Он подталкивает Ивана к двери комнаты, но оттуда снова появляется мент. Другой. Старше в звании и по возрасту.
– Никуда ты не пойдешь, – зло говорит он, – сидите в комнате и ждите.
Мягкий спазм охватывает мой пищевод. Я тихо срыгиваю и с ужасом наблюдаю, как из моих разомкнутых губ появляется белесый дымок. Запах конопли проникает в нос. Дым, истаивая, медленно плывет по комнате. Я внимательно слежу за ним, пока не понимаю, что принимаю за дым слоящиеся тени и блики на крышке серванта. Вернее, я не успел заметить того момента, когда принял одно за другое. Потом ловлю на себе взгляд Юли и отчего-то смущаюсь.
В коридоре раздается будто бы топот множества ног. Я продолжаю как ни в чем не бывало сидеть в кресле, таясь в своей скорлупе. Наверное, пришли еще менты, так сказать, подмога.
– Выводите их на площадку! – орет кто-то. Капитан милиции входит к нам. Баба с лицом старой шлюхи семенит за ним.
– Ребят-то отпустите, – говорит она, – пусть ребятки идут.