Подумав об этом, усмехнулась.
Вообще, Александр вёл себя очень странно. Он не подходил ко мне, не нюхал, не шептал своим дико-сексуальным голосом «киса»… У меня только от одного воспоминания начинали потеть ладони.
Это ведь хорошо, что он запирается в спальне? Разве нет? Разве я не хотела, чтобы он перестал меня замечать? Но почему тогда не отпустит? Не отменит спор…
Об этом я думала, пока отмывала небольшое пятно с половой кафельной плитки в ванной комнате.
— Мечты сбываются, — позади послышался полушёпот Романова. — Жаль только, что не голая.
Я испугалась, резко вскочила с колен на ноги и стукнулась головой о незакрытую дверцу шкафчика.
Положила руку на затылок и стала поглаживать, пытаясь унять боль.
А Романов оттолкнулся плечом от дверного косяка и вошёл в ванную.
Пятиться мне было некуда — в поясницу упиралась столешница. А он, не отводя своего гипнотизирующего взгляда от моего лица, медленно шёл ко мне.
Это было так неожиданно, что я не смогла вымолвить ни слова.
А когда он подошёл вплотную, запустил руку в мои волосы, распуская стянутые в хвост локоны по плечам, и уверенными движениями начал массировать ушибленное место, я с шумом выдохнула, едва сдерживая стоны удовольствия.
Алекс слегка усмехнулся и придвинулся ещё ближе, а я остолбенела — мне в живот упирался его возбуждённый орган.
Романов продолжал проделывать дыру в моём лице глазами, а живот, по-видимому, планировал пробуравить своим агрегатом. Потому что парень прижимался ко мне так плотно, что столешница, наверняка, оставит вмятину на моей пояснице.
Я почувствовала, как возбуждение накатывает снежной лавиной. Ещё пара движений его пальцев в моих волосах, и я наброшусь на него сама. Поэтому я сказала:
— Надо же. Это у тебя неконтролируемая реакция на туалеты? — я указала пальцем туда, где орган Алекса вдавливался в меня. — А как ты нужду справляешь? Я слышала, что вам сложно, когда член стоит… Это что-то психологическое? Ты бы к врачу обратился…
И Александр сделал то, чего я никак не ожидала. Он немного отодвинулся от меня, позволяя, наконец, вдохнуть полной грудью, и рассмеялся! Так искренне и по-настоящему, заразительно, что и я не удержалась.
Мы стояли посреди туалетной комнаты и смеялись, со стороны, наверняка, напоминая нездоровых людей. Но это было так здорово, что в груди защемило от какого-то непонятного нежного чувства. Только я не заострила на этом внимания.
Алекс такой красивый, когда смеётся! Вокруг глаз разбегаются озорные лучики, ямочки на щеках, длинная шея… Боже, да что со мной!
Я перестала хохотать, но улыбку спрятать так и не смогла.
Александр ещё с минуту разглядывал меня с каким-то мечтательным выражением лица, а потом сказал:
— Пойдём.
Парень кивнул в сторону коридора. Я немного нахмурилась, но смело пошла за ним.
Романов привёл меня в свой кабинет. Здесь я была уже неоднократно, и совершенно не понимала, для чего мы пришли.
Вопросов не задавала. Молча прошла внутрь и встала у большого светлого стола.
— Мой отец строил этот дом для себя, — Алекс присел на своё рабочее место и откинулся в кресле. — Поэтому проектировал всё сам. А теперь ему оказалось удобнее жить ближе к центру, в квартире. К тому же, нам с ним жить под одной крышей не очень комфортно в том смысле…
Алекс запнулся и исподлобья посмотрел на меня.
Я кивнула. Конечно, я понимаю, что двум мужчинам неудобно приводить в дом женщин.
— В общем, отец оставил дом мне.
Алекс нажал какую-то кнопку на внутренней поверхности столешницы, шкаф за его спиной отъехал в сторону, и я увидела проход в небольшое помещение.
— Пойдём.
Александр встал и указал мне на вход в каморку.
Но это оказалась не каморка. Это была целая библиотека.
— Это… — у меня не было слов, и я замерла на месте, осматриваясь. — Это твои книги?
Алекс кивнул, внимательно наблюдая за моей реакцией.
— Удивлена? — спросил, ухмыляясь.
— Честно говоря, очень, — ответила откровенно.
— А что ты ожидала увидеть? Красную комнату? — Алекс забавно вздёрнул брови, и я прыснула от смеха.
— Ну знаешь, после того, что я тут наблюдала, — сказала, имея ввиду двух девушек в его спальне, — это было бы гораздо вероятней.
Алекс немного нахмурился, и я мысленно поругала себя за свой язык. Всё было так невинно, что напоминать о его тройничке было как минимум неуместно.