Но он не приходил. И уже никогда не придёт.
Мои вещи забрала Кэйт. Она позвонила Романову и договорилась о встрече. Алекс сам собрал всё в коробку и привёз к кампусу.
Кэйт сказала, что он выглядел хорошо. Как и всегда. Я не ждала, что Романов будет рыдать ночами в подушку, но всё равно проплакала в тот день до самой ночи. Потому что все эти вещи наглядно демонстрировали несчастливый финал счастливой истории.
И тогда я смирилась, осознав конец.
Моя жизнь стала похожа на существование. Утром я на автомате поднималась с постели, умывалась и чистила зубы, надевала джинсы, несмотря на то, что конец мая радовал жаркой погодой. На лекциях старалась всё внимание уделять записям, на семинарах принимала активное участие в любых дискуссиях. Проводила очень много времени в библиотеке, потому что не хотела возвращаться в комнату, где Тири убивает меня участливыми взглядами. Сидела за книгами до самого закрытия, а потом стала брать с собой макбук, чтобы писать о Бублике.
Но даже истории о нём стали какими-то грустными. Думаю, редактор заставит переписывать.
А как переписывать, если я совершенно ничего не чувствую?
Каждый раз, когда я пишу свои рассказы, опираюсь на собственные эмоции. А сейчас я опустошена. Внутри зияет холодное тёмное пространство, с каждым днём заполняя собой всё больше и больше места.
Всё вокруг было в тумане. Каждый день повторялся, словно День Сурка.
Один из любимых фильмов Алекса…
Алекс по-прежнему был повсюду. Я отсчитывала дни до его отъезда, хорошо запомнив, что Андрей Алексеевич поменял билет на шестое июня, и думала, что в этот день я умру.
Но нет. Я продолжала жить и седьмого, и восьмого, и даже пятнадцатого я всё ещё дышала и механически выполняла все важные действия. И каждый день думала о том, что теперь уже точно не увижу широкую спину Алекса в кофейне, не столкнусь случайно в магазине. Романов больше не ходит по тем же улицам, что и я. Он улетел. А я осталась.
Экзамены начались с двадцатого, и к концу июня я была свободна от учёбы.
И это было ужасно. Я совершенно не понимала, как смогу теперь жить. Что буду делать, просыпаясь по утрам? Чем занимать себя в течение дня?
Я думала об этом по пути в общежитие после сдачи последнего экзамена. Никаких положительных эмоций не испытывала. Смотрела на радующихся наступившим каникулам студентов и завидовала им. Кто-то прямо сейчас направится в аэропорт и полетит в тёплые страны, кто-то побежит собираться на вечеринку, а я… Что теперь буду делать я?
От этих мыслей меня отвлёк звонок отца.
— Привет, Маша.
— Привет, пап, — ответила, всё ещё находясь в ужасе от перспектив наступления завтрашнего дня.
— Завтра ты вылетаешь ко мне. Я уже заказал билеты.
— Я не полечу! — выпалила, жутко испугавшись.
— Почему? — последовал разумный вопрос.
Отец вернулся в Москву больше двух недель назад, и я даже не думала о том, чтобы поехать к нему. Эта мысль была ужасающей. Потому что там он. Алекс.
Так, Маша. Ты должна успокоиться. Это Москва. Ты же так хотела попасть домой! Вероятность встретить Романова на Красной площади равна нулю.
И поездка определённо сможет хотя бы немного отвлечь от унылых мыслей и воспоминаний, терзающих душу вновь и вновь.
— А знаешь, я передумала. Да, спасибо, пап.
— Отлично. Я встречу тебя в аэропорту. Билет скину на электронку. Вылет в тринадцать пятьдесят.
И отец отключился, не прощаясь.
Вернувшись в общежитие, начала собираться. Настроение немного приподнялось в ожидании поездки. Смена обстановки позволит отвлечься. Я буду гулять каждый день! Хочу съездить в Питер… На поезде! Посмотрю на Невский, прокачусь на теплоходе по рекам и каналам северной столицы и обязательно побываю на Крестовском острове!
— Ты выглядишь лучше, — едва войдя в комнату ближе к вечеру, сообщила соседка.
— Завтра лечу в Москву, — сказала довольным тоном, но, увидев зарождающийся ужас на лице подруги, поспешила добавить: — Нет-нет! Я не преследую Романова. Отец купил мне билет. Лечу к нему.
Тири заметно расслабилась, кинула сумку в шкаф и прошла в комнату.
— Мэрик, ты в порядке? — уточнила подруга, присаживаясь на кровать.
Я тяжело вздохнула и пожала плечами, складывая в чемодан спортивный костюм.
— Буду, — ответила, кивнув, — в конце концов, все живы, здоровы. Я не первая и не последняя. Рано или поздно отпустит. Других вариантов у меня нет…
— Когда вернёшься?
— Не знаю, — взяла со стола пару книг, подготовленных заранее, и положила в чемодан, — наверное, к началу учёбы. Мне нечего здесь делать…