***
Зайти в его каюту оказалось невозможно сложно. Не получалось понять, как он теперь относится к доктору: взбешен «предательством» и недоговоренностями или всепонимающе оправдывает доктора тем, что, видимо, у него не было другого выхода? Выбора? Нет личных вещей и книг, тех, что он запомнил. Все пространство каюты покрыто серым пеплом, создавая ложное - а может, и нет? - впечатление, будто здесь бушевал локальный пожар без огня и дыма. Он протягивает руку и берет словно специально оставленный крест. Нарочито небрежно брошенный посреди пустоты, рядом с распятием. Из всей обстановки каюты уцелели только эти две вещи. Интересно, что он хотел этим сказать? И в тот момент, когда пальцы касаются холодного белого металла, тот начинает крошиться, рассыпаясь, впрочем, как и ложная, неправильная реальность вокруг него.
***
Примечание к части
* мальстрем - водоворот, дословно "течение, которое мелет"
Глава 6.
Увидев знакомый идеально белый пластик потолка корабельного лазарета и настороженно склонившегося к нему Маккоя, с тщательно выверенной профессиональной тревогой во взгляде, у него крайне просто получилось резко вскочить и, вырвав из руки неведомую гадость, схватить его, впечатывая в стену. - Сколько я был без сознания? - зло прорычал Джим. - Час от силы, - растеряно ответил Маккой, даже не пытаясь отцепить его руку от своего горла, то ли настолько доверяя, то ли решив, что сопротивляться глупо. Правда, был и еще один вариант: он вообще не воспринимал Джима как опасность для себя. Понимая, насколько странно и неправильно все выглядит со стороны, Джим, по-прежнему удерживая Леонарда, принялся другой рукой судорожно расстегивать его белую хирургическую форму, у которой был слишком высокий ворот. Сообразив, что происходит, Маккой рванулся сильнее, но Кирк его удержал. - Джим, - мягко, как с душевнобольным начал Леонард, чем взбесил еще больше, - ты понимаешь, что я не хочу с тобой драться и выяснять кто же из нас сильнее, только потому, что ты под сибазоном и фактически являешься моим пациентом? - Ну, разумеется, - не слушая его, кивнул Джим, - бить пациентов негуманно, - и, достав все ту же цепочку с восьмигранным крестом, у него уже не хватило сил удивиться. - Объяснишься? - Что мне надо объяснять? - с искренним непониманием возразил Боунс, наконец, отцепляя его ладонь от своего горла и раздраженно потерев шею. Останутся синяки, почему-то виновато подумалось Кирку. - Что я верю в Бога? Джим, вот теперь ты меня начинаешь пугать. Мне вызвать охрану или сам успокоишься? - Я успокоился, - выдохнув, ответил Кирк, опуская руки и отступая от него на шаг, чувствуя, как липко и неприятно по руке стекает кровь. - Объясни, что произошло и какого черта я опять в лазарете? - Какого хрена ты выдрал из вены катетер! - взбесился Маккой, тоже увидев кровь и настолько сильно пережал ему руку, что не ожидающий такого Джим охнул. - Почему я в лазарете? - устало повторил Кирк. - А почему ты тут оказываешься? - риторически поинтересовался Леонард, подтащив его ближе к биокровати и склоняясь над его рукой. - Потому что - придурок! - Конкретнее, - лениво огрызнулся Джим. - Да я без понятия, у Спока спросишь. Тебя ко мне принесли уже в стадии «соберите этот загадочный паззл, он был капитаном и крайне нам дорог»! - И? - Я собрал, - гордо отозвался Маккой, - а ты портишь мой момент триумфа. Бросаешься. И напомни-ка мне, - расчетливо прищурился врач, став серьезным, - ты точно ни на чем сильнее травки не сидел? Потому что ну уж слишком странная реакция у тебя на наркотические препараты, Джим. - Боунс, это точно ты? - Нет, я - Святой Иоанн Иерусалимский*! - фыркнув, ответит тот. - Джим, приди в себя! Я ни за что не стал бы тебя так резко будить, - повинился Маккой, - особенно такими веществами, но ты и правда нужен на мостике. Там какая-то внештатная ситуация и Спок рвет и мечет. Доктор замолчал, на мгновение задумавшись. - В его исполнении это довольно забавно. И страшно. - Не сомневаюсь. - Джим? - Маккой подождал, пока капитан поднимет голову и посмотрит ему в глаза, и только после этого продолжил: - Иди и спаси нас.