нный вопрос. - Я действительно единственный выживший. И не существует никаких доказательств. Разве, кроме одного - я просто физически не мог убить восемьдесят человек экипажа, не умывшись кровью с ног до головы. За те два часа, когда к нам шел на помощь ближайший корабль. Теперь я и сам сомневаюсь в своих воспоминаниях, - Боунс растерянно замолчал и внимательно посмотрел на небольшое распятие над кроватью капитана: - Не уверен, так ли я невиновен, как считаю. Может, тебе было бы правильнее разрешить ему меня прирезать? Вдруг я на самом деле проклят и одержим? Значит, корабль тоже обречен. Ты не боишься, что меня накроет бесноватым затмением? - Ну, нет! - возразил Джим, срываясь. - Единственный кто тут одержим - я! Уж в чем, в чем, а в этом я уверен! Боунс сокрушенно улыбнулся, по-прежнему изучая распятие. - А что за случай? Знаю, тебе бы не хотелось еще раз все вспоминать, но я должен понять, что из произошедшего превратилось в такое отвратительное обвинение. На море к слухам и легендам относятся с излишним предубеждением. А большинство матросов, - Джим покачал головой, - не особо умны. И портовым россказням верят сильнее, чем Святому Писанию. Теперь я жалею, что был назначен на «Энтерпрайз» в самый последний момент и как-то не интересовался слухами. Врач облизнул пересохшие губы, а Джим чуть не умер от желания к ним прикоснуться, параллельно отвесив себе мысленный пинок. И, наконец, впервые за весь разговор посмотрел прямо на капитана. Не пряча и не отводя взгляд. - Мы попали в шторм, - отвечая на вопрос, приступил к рассказу доктор, - нет, даже не шторм, а сильное волнение, - исправил он себя. - Впрочем, тебе-то зачем это объяснять? Ты лучше меня скажешь, чем буря отличается от волнения. Ветер не был сильным и не было никакого признака ожидать опасность. И затем - в треске мачт, в гуле ветра, воющего в запутавшемся такелаже, мы услышали «голос моря». Я не смогу, я не знаю, как его можно описать словами, в человеческом языке не существует таких звуков - это был чистый и абсолютный страх. Он звал - и все, кто сопротивлялись, умирали. Помню еще, что мы успели подать сигнал бедствия на идущее вдалеке тем же курсом судно, но что же произошло потом, мне не известно. Меня поставили уже перед свершившимся фактом, что на моем корабле все мертвы, даже бортовой пес, - врач безжизненно улыбнулся, вспоминая, - такая красивая рыжая псина. И если я могу - а я могу! - поверить в то, что единолично убил весь экипаж... Никогда, никогда бы я не смог убить собаку. Наверное, я должен был, как сейчас красиво говорится, свести счеты с жизнью? Убить себя сам, чтоб люди перестали терзаться от неразгаданной тайны и от смутных, но от этого не менее раздражающих и тревожащих их подозрений, но не смог. Почему-то меня останавливает то, что это грех. Знаешь ли, после всего я по-прежнему верю в Бога. Так что я ищу смерти более изощренным способом. Ты не помог мне сегодня, Эндер. - То есть, ты хочешь умереть, - холодно рассуждая, произнес Джим, - и для этого выбрал мой корабль? - Да, - улыбнулся на такую постановку вопроса доктор, - и мы оба знаем, что здесь мои шансы просто зашкаливают! Столкновение и последующее сражение - всего лишь дело времени. Наши противники любят стрелять по людям картечью. Ужасающая перспектива и страшная реальность. - Ты говорил - хочешь сойти на берег Мальты, - вспомнил Кирк. - Это ложь? - Нет, но я надеюсь погибнуть раньше. Так как помимо всего прочего, я также виновен в убийстве двух людей из своего Ордена. Джим зажмурился и пораженно затряс головой. - Ты... Я так понимаю, и этот твой поступок объясняем и рационален? - Да, а разве я произвожу впечатление безумца? - В том-то и дело, что нет. Ответь мне только на один вопрос: я не пожалею, что сегодня застрелил из-за тебя человека? - Не пожалеешь, - серьезно ответил Маккой, - независимо от того, насколько эта ситуация устраивает или не устраивает меня. Ты не знаешь: он подбивал команду на бунт. По крайней мере, пытался. Все на корабле достаточно сильно тебя уважают, так что это у него получалось слабо, но его рассуждения о самоубийственной миссии сильно подрывали боевой дух, скажем так. Не могу сказать, что команда тебя любит, скорее, здраво опасается и готова беспрекословно подчиняться. А после сегодняшней демонстрации силы их мысли, полагаю, можно озвучить в такой форме: «если он со своими так поступает, то с врагами и вовсе берега забудет»! - То есть это с твоей стороны была мне такая услуга? - возмутился Кирк. - Наверное, - хитро склонил голову набок Маккой. - Ладно, - согласился с ним Джим, доливая ему еще рома, а затем и себе. - Но меня удивили обвинения. Мермес? Серьезно? У мермес ведь есть... грудь? - и рука Джима изобразила нечто, по размерам не встречающееся в природе, а затем он обвиняюще ткнул пальцем в него: - А у тебя ее нет! Маккой потер переносицу пальцами и закрыл глаза в попытке не рассмеяться. Покачал головой. - Я тебе сейчас страшную тайну скажу. У всех людей есть грудь! У меня нет того, что ты сейчас столь красочно изображал. И, наверное, ни у кого на всей Земле такого нет. А как мы пропустили тот факт, что они - красивые женщины? Только женщины, Эндер! - он демонстративно заглянул в небольшое украшенное массивной рамой зеркало, что было закреплено на стене, и задумчиво провел пальцем по слабой щетине на щеке. - С прискорбием хочу тебе сообщить, что если и так, то женщина из меня довольно уродливая! - Ну да, - согласился Джим, веселясь от самокритичности Маккоя, - с леди тебя не спутаешь даже в темноте и по пьяни. Значит, ты не мермес. А что насчет русалок? - Вообще-то, они тоже девушки! - с научным интересом заметил Боунс и удивленно спросил: - Что ты делаешь? Кирк властно прижал руку к его шее, испытывая слишком острое удовольствие от своих действий. - Ты теплый, - пояснил он, продолжая перебирать пальцами мягкие волосы на затылке, - а русалки мертвые и холодные. - Возможно, это моя русалочья магия, - некрасиво и почти зло усмехнулся врач, его глаза горели странно завораживающим мистическим огнем. - А на самом деле я давно разложившийся труп, скользкий и отвратительный, словно дохлая рыба, заставляющий тебя верить в то, что я - живой? На мгновение Джиму показалось, что кожа под его рукой действительно отдавала могильным холодом, но это было только мгновение. - А голос? - не слушая его, продолжал Кирк. - Восхитительное пение сирен, заставляющее людей терять разум? - Эндер, если я хотя бы попробую спеть - ты первый без лишних колебаний пристрелишь меня, - ответил Маккой, наконец, аккуратно освобождаясь от его прикосновения. - Вам нужно вернуться на мостик, а мне, думаю, пока лучше побыть в своей каюте. Джим, согласившись с разумностью его доводов, задумчиво смотрел на закрывшуюся за врачом дверь и, наконец, понял, почему он ничего не спросил про никс. Из всевозможной известной ему морской нечисти только мужчины-никсы были разных форм. Различных. Они единственные, кто мог принимать абсолютно неотличимый от человеческого облик. Разве что глаза... Их всегда выдают глаза.