К началу 20-х чисел сентября (н. ст.), когда пожар закончился, и Наполеон попытался восстановить в городе относительный порядок, большая часть актёров французской труппы влачила жалкое существование в большом доме князя Гагарина на Басманной. Без продовольствия, ограбленные, они кутались в какие-то тряпки и страдали от голода и неопределённости. Боссе, который был уведомлён о несчастьях актёров, позже писал, что «имел случай говорить о них за завтраком императору. Он велел оказать им первую помощь, назначил меня главным распорядителем над ними и приказал мне посмотреть, могут ли они в том составе, в каком были, дать несколько представлений, которые могли бы доставить развлечение войскам, расквартированным в Москве»[888].
Префект двора через мадам Бюрсе пригласил французских актёров к себе и объявил им о решении императора[889]. В своих воспоминаниях Боссе по памяти приводит имена некоторых из этих актёров: это были гг. Адне, Перу, Лекен, Беллькур, Перон, Госсе, Лефевр, г-жи Андре, Периньи, Лекен, Фюзи, Ламираль, Адне[890]. Под руководством Боссе и Бюрсе удалось быстро определиться с репертуаром: это должны были быть исключительно лёгкие и живые спектакли. Актёры находились в таком «грустном положении» (Боссе), что распределить роли не составило большого труда. Довольно быстро удалось решить и проблему театральных костюмов. Боссе обратился к главному интенданту армии М. Дюма, который открыл для него склад всевозможной одежды, вытащенной из московских домов и церквей, и сваленной в «церкви Ивана» (mosque d’lvan)[891]. «Французские актёры, — пишет Боссе, — достали оттуда бархатные платья и бархатные костюмы, переделали их по своей фигуре и нашили широкие золотые галуны, которые имелись в большом количестве в этих магазинах. Они действительно были одеты роскошно, но их беда была в том, что под этими бархатными платьями некоторые из наших актёров едва имели на себе самое необходимое бельё, так, по крайней мере, мне говорила г-жа Бюрсе»[892].
Спектакли было решено давать в домашнем театре П.А. Позднякова (Познякова), известного барина, хлебосола и увеселителя. Здание этого театра, находившееся на Б. Никитской, было пощажено огнём, но всё было разграблено. Его быстро привели в порядок, украсив залу с небывалой роскошью, «позаимствовав» в том числе и церковную утварь.
Первое представление состоялось 25 сентября[893]. Таким образом, первые спектакли состоялись на следующий день после процесса над «поджигателями» (призванного снять обвинения с французских властей в организации пожара Москвы) и на следующий день после организации московского муниципалитета. Открытие театра должно было решить две задачи: во-первых, отвлечь и развлечь чинов Великой армии, чей дух заметно упал из-за московских пожаров, а, во-вторых, создать впечатление о том, что Наполеон и его армия обосновались в Москве надолго.
25 сентября Г.Ж.Р. Пейрюсс, казначей в администрации Главной квартиры Великой армии, записал в дневнике: «Его величество хочет доставить немного удовольствия армии и администрации, расположенным в Москве, и поручил префекту Двора, барону Боссе, организовать труппу Комеди Франсез в Москве, под управлением мадам Бюрсе. Пламя пощадило дворец Познякова, который имеет хорошенькую залу для спектаклей, хорошо декорированную и оборудованную всем необходимым. Открытие произойдёт этим вечером спектаклем «Игра любви и случая (Jeux d’amour et du Hazard)», а также [спектаклем] «Любовник сочинитель и лакей (LAmant autour et valet)»[894].
Первой пьесой была знаменитая комедия в прозе П.К. Мариво, впервые поставленная в 1730 г. Она была в трёх актах. В ней были заняты гг. Адне, Перу, Сент- Клер, Белькур, Бертран, г-жи Андре и Фюзиль. Вторая пьеса принадлежала перу де Серона (de Ceron) и была одноактной комедией в прозе. Цены, установленные для первого спектакля, были оставлены такими же и для последующих представлений, а именно: билеты в 1-ю галерею были по 5 франков (или 5 руб.), во 2-ю галерею — 1 франк (или 1 руб.), в партер — 3 франка (или 3 руб.).
В литературе, вероятно благодаря Домергу, получило место утверждение, будто все афиши были написаны от руки[895]. Более того, тот же Домерг, которого, напомним, в те дни в Москве не было, утверждал, что на афишах не обозначали даже имена актёров, и публика попросту давала им прозвища. Видимо, это не так. Сохранился экземпляр печатной афиши, объявлявшей о спектакле 10 октября, где были указаны и названия спектаклей, и имена всех занятых в них актёров, и цены. Уведомлялось также о спектаклях на 11-е и 13-е октября. Приведём текст этой афиши в переводе на русский язык:
888
Там же. Полагаем, что в мемуарах Боссе, в отличие от воспоминаний Фюзиль, а тем более изложения Пыляева, обстоятельства этих событий, изложены достаточно убедительно.
889
Генерал Дедем, который, конечно, был менее осведомлён в этом вопросе, нежели Боссе, утверждал, будто не префект двора, а сам «Наполеон на следующий день после своего возвращения (в Москву из Петровского — В.З.) захотел видеть мадам Бюрсе, директрису французской труппы…» (Цит. по: Griinwald С. Op. cit. Р. 232).
890
Как видим, Фюзиль была только одной из многочисленных приглашённых, в то время как в собственных воспоминаниях она сделала себя центральной фигурой. Впрочем, не исключено, что ей всё же представился случай спеть перед императором вместе с известным кастратом Л. Тарквини. Бургоэнь, су-лейтенант 5-го полка гвардейских вольтижеров, адъютант генерала Делаборда, расположившись во дворце Ростопчина на Лубянке, обнаружил двух французских дам, которые оказались там раньше него. Это были артистки французского театра — мадам Андре (Andre) и мадам Антони (Anthony) (Bourgoing. Op. cit. P. 119).
893
Пыляев, а вслед за ним и А.Н. Попов, уверяли, что это произошло через 3 дня после того как Наполеон отдал приказ организовать спектакли. Однако не ясно, на чём они это утверждение основывали.
894
Peyrusse G.J. Op. cit. P. 103. Сохранился текст этой афиши. Текст был напечатан в «Библиографических записках» (1859. Т. 2. С. 268) с ошибкой в дате представления. Эта ошибка («7 октября»!) затем перешла в текст Пыляева (С. 162). А.Н. Попов это исправил (С. 138).
895
Домерг А. Указ. соч. № 8. С. 884. О рукописных афишах пишет А.Н. Попов (Французы в России. С. 139).