Рисунок, сделанный начальником топографического бюро императора Наполеона Л.А.Г. Бакле д’Альбом в Москве, на котором он представил свою жену в русских мехах (АВПРИ. Ф. 133. Оп. 468. Д. 1842. Л. 285)
Очевидно, что и внешний вид европейской армии, оказавшейся в столице «варваров», тоже изменился радикальным образом, «…я смог купить по дешевой цене теплую шубу, с помощью которой я смог утеплить мой старый гарик (плащ. — В.З.). — Пишет 22 сентября полковник Паркез. — Я сконструировал с помощью солдата большие сапоги из шкуры медведя, мехом вовнутрь, и я закончил перемены в своем внешнем виде, утеплив мехом мой нос, да, смейся, мой нос мехом»[997]. «Я, к счастью, нашел гренадера, — повествует в письме к жене помощник начальника топографического кабинета императора Л.А.Г. Бакле д’Альб, — который согласился сделать новые теплые подкладки к моим мундирам. Я подогнал хорошую шубу (хотя и старую), чтобы ездить на лошади… егерь починил мои сапоги, и он же мне обещал пару ботинок из шкуры, чтобы в них наполовину поместить эти сапоги. Я покрыл беличьим мехом мой парижский картуз…»[998] «Достал очень большую женскую шубу из лисы и белого атласа, и она мне хорошо служит. Я предпочитаю ее всему другому», — писал К.А. Лами, чиновник, прикомандированный к военным комиссарам[999]. Когда армия тронулась из Москвы, она являла собой картину уже значительно разложившегося военного организма. Вюртембергский лейтенант К. Зуков, например, при выступлении из Москвы имел только один эполет, а поверх мундира был надет домашний шлафрок красного бархата, «отороченный кроликом», на голове вместо потерянного кивера было «нечто вроде каски»[1000]. Сержант полка фузелеров-гренадеров Молодой гвардии А.Ж.Б.Ф. Бургонь надел поверх рубашки «жилет из стеганого на вате желтого шелка», который «сам сшил из женской юбки, а поверх всего большой воротник, подбитый горностаем»; «через плечо висела сумка на широком серебряном галуне»[1001]. Р.Э.Ф.Ж. Монтескьё барон Фезенсак, командир 4-го линейного полка, наблюдая, как Великая европейская армия выступала из Москвы, подумал, что это «спектакль, который напоминает войны азиатских завоевателей»[1002]. Москва превратила армию европейскую в армию азиатскую.
Армия стала «варварской» не только внешне. Наполеон, покидая Москву, в мстительном ожесточении решил уничтожить то, что осталось. Чиновник Итасс (вероятно из почтового ведомства) написал 14 октября о том, что армия готова «покинуть Москву и уничтожить все запасы муки, вина, фуража и всего остального, что нельзя транспортировать, вплоть до того, чтобы не оставлять никаких ресурсов для тех жителей, которые остаются…»[1003]. 20 октября, двигаясь к Малоярославцу, Наполеон отдал приказ о разрушении Москвы: «22-го или 23-го, к 2 часам дня, предать огню магазин с водкой, казармы и публичные учреждения, кроме дома для детского приюта. Предать огню дворцы Кремля. А также все ружья разбить в щепы; разместить порох под всеми башнями Кремля…» После эвакуации гарнизона следовало в 4 часа дня взорвать Кремль. «Следует позаботиться о том, чтобы оставаться в Москве до того времени, пока сам Кремль не взорвется. Следует также придать огню два дома прежнего губернатора и дом Разумовского»[1004]. В 26- м бюллетене от 23 октября Наполеон сообщил миру: «Эта древняя цитадель, которая столь же древняя, как сама монархия, этот первый дворец царей, не существует!»[1005]
997
Ф.И.А. Паркез — жене. Москва, 30 сентября 1812 г. // АВПРИ. Л. 109; Lettres interceptees. P. 61.
998
Л.А.Г. Бакле д’Альб — жене. Кремль, 15 октября 1812 г. // РГВИА. Ф. 151. On. 1. Д. 92. Л. 70-70об.; Lettres interceptees. P. 111.
1001
Цит. по: Бургонь. Пожар Москвы и отступление французов. 1812 год. СПб., 1898. С. 63–64.
1003
Итасс — г-ну Колэнкампу, директору эстафет его величества. Москва, 14 октября 1812 г. // АВПРИ. Л. 180; Lettres interceptees…Р. 103; Chuquet A. Lettres de 1812. № 33.
1004
Наполеон — Бертье. Троицкое, 20 октября 1812 г. // Napoleon I. Correspondance de Napoleon I. P. 278–279.
1005
26-й бюллетень Великой армии. Боровск, 23 октября 1812 г. // Napoleon I. CEuvres de Napoleon I. P. 73–76.