В то самое время, пока шел разговор императора с Мюратом на церковном дворе, секретарь-переводчик Наполеона Э.Л.Ф. Лелорнь д’Идевиль допрашивал помещичьего крестьянина и взятого в плен ополченца. Секретарь-переводчик уточнял сведения о подступах к Москве — о Воробьевых горах, Поклонной горе и других окрестностях, занося услышанное карандашом на карту[17].
Закончив разговор с императором, Мюрат, не перекусив, ускакал к авангарду. Наполеон же вошел в комнаты и наскоро пообедал. Затем в сопровождении свиты, эскадрона конных егерей и эскадрона польских улан спешно поскакал к Москве[18].
К полудню 14-го сентября Мюрат, возвратившись из Спасского, приказал авангарду идти вперед. Это движение, соединенное с приближением войск Э. Богарнэ (вице-короля Италии и командира 4-го армейского корпуса) к Москве с северо-запада, а войск Понятовского — с юго-запада, заставило генерала Милорадовича принять дерзкое решение. Осознавая, в каком опасном положении оказалась русская армия, растянувшаяся по улицам Москвы и обремененная тысячами раненых и многочисленными обозами, и не видя возможности долго удерживать неприятеля возле Поклонной горы и Воробьевых гор малыми силами арьергарда, Милорадович решился вступить в переговоры с Мюратом[19]. Своего рода предлогом для начала контактов с неприятелем стала записка, подписанная дежурным генералом при штабе Кутузова П.С. Кайсаровым и доставленная Милорадовичу, как можно понять, около полудня: «Оставленные в Москве раненые поручаются гуманности французских войск»[20]. Милорадович поручил штабс-ротмистру лейб-гвардии Гусарского полка Ф.В. Акинфову не только вручить эту записку лично Мюрату, но и сказать ему от имени генерала, что «если французы хотят занять Москву целою, то должны, не наступая сильно, дать нам спокойно выйти из нее с артиллериею и обозом; иначе генерал Милорадович перед Москвою и в Москве будет драться до последнего человека и, вместо Москвы, оставит развалины».
Один из адъютантов Милорадовича, де Юнкер, услышав это, сказал: «Так говорить с французской армией не смело (on ne brave pas ainsi l’armee frangaise)». «Это мое дело быть смелым, а ваше — умирать (C’est а шоі а la braver, et a vous — a mourir)», — бросил в ответ генерал. Акинфов должен был как можно дольше оставаться у неприятеля и тем самым выигрывать время[21].
9 лье от Москвы, справа от Большой дороги, 21 сентября 1812 г. Худ. Х.В. Фабер дю Фор
В результате исследований Г. В. Ляпишева установлено, что художник изобразил храм Спаса Нерукотворного Образа в с. Спасском, в 10 верстах от Москвы, рядом с которым и произошла встреча императора Наполеона с И. Мюратом 14 сентября 1812 г.
Взяв с собой трубача из конвоя Милорадовича, Акинфов подъехал к неприятельской цепи аванпостов[22]. По сигналу трубача в цепь выехал полковник 1-го конноегерского полка[23]. Он приказал проводить Акинфова к генералу О.Ф.В. Себастьяни, командиру 2-го корпуса резервной кавалерии. Себастьяни же предложил сам доставить письмо Мюрату, но Акинфов возразил: Милорадович поручил ему не только вручить письмо Неаполитанскому королю лично, но и передать некие предложения на словах. Тогда Себастьяни все же распорядился отвести Акинфова к Мюрату. Проехав пять кавалерийских полков, стоявших в шахматном порядке перед пехотными колоннами, русский офицер, наконец, увидел Мюрата, «блестяще одетого, с блестящею свитою». Приветствуя Акинфова, Мюрат приподнял шитую золотом с перьями шляпу и велел свите удалиться. После чего, положив руку на шею лошади русского офицера, спросил: «Господин капитан, что вы мне скажете?» Акинфов вручил Мюрату записку, подписанную Кайсаровым, и передал слова Милорадовича с требованием приостановить движение французских колонн и дать русским время пройти через Москву. Пробежав глазами текст письма, Неаполитанский король ответил: «Напрасно поручать больных и раненых великодушию французских войск; французы в пленных неприятелях не видят уже врагов». В ответ же на требование Милорадовича Мюрат вначале заявил, что не волен остановить движение войск без приказа Наполеона. После этих слов Мюрат распорядился отправить Акинфова со своим адъютантом к Наполеону. Однако когда русский офицер проехал около 200 шагов, приказал его возвратить и объявил, что, желая сохранить Москву, он принимает предложение Милорадовича и будет продвигаться вперед так тихо, как хотят русские, но с условием, чтобы город был занят французами в тот же день[24]. Акинфов ответил, что Милорадович будет на это согласен. Тогда Мюрат тотчас же отдал приказ передовым цепям остановиться и прекратить перестрелку.
19
Все говорит о том, что инициатива этих переговоров принадлежала лично Милорадовичу, хотя в литературе встречается и мнение о том, будто ему это «было поручено» русским командованием (См., например: Клаузевиц К. Указ. соч. С. 84–85).
20
Un billet de Kaissarov. 2-14 сентября 1812 г. // Chuquet А. Lettres de 1812. № 13. P. 31.
21
История с посылкой Акинфова была впервые освещена А.И. Михайловским-Данилевским (Михайловский-Данилевский А.И. Описание Отечественной войны в 1812 году. М., 2008. С. 282–284), затем — М.И. Богдановичем (Богданович М.И. Указ. соч. С. 277–281), наконец — А.Н. Поповым (Попов А.Н. Французы в Москве. С. 11–15). Все эти пересказы были основаны, главным образом, на рукописной записке самого Акинфова, представленной им в 1837 г., когда он был уже сенатором, Михайловскому-Данилевскому. Записка была опубликована только в 1900 г. (Харкевич В. Указ. соч. Вып. 1. С. 205–212). Однако еще в 1818 г. сам М.А. Милорадович поведал Михайловскому-Данилевскому историю «о сдаче Москвы» (См.: Милорадович М.А. О сдаче Москвы. Рассказ, записанный в 1818 г. А.И. Михайловским-Данилевским // 1812 год в воспоминаниях современников. С. 59–60), Его рассказ более «красочен», но, по-видимому, не всегда точен.
22
Неприятельские материалы свидетельствуют, что Акинфов прибыл как раз в тот момент, когда вдоль линии возобновилась стрельба и Мюрат уже отдал приказ произвести конную атаку (Cerrini di Monte Varchi C.F. Op. cit. S. 388).
23
Командовал 1-м конно-егерским полком в те дни шеф эскадрона К.Л.Э. де Вильнёв, маркиз де Ванс. Если Акинфов ничего не напутал, то его встретил именно он. 1-й конно-егерский полк был во 2-й бригаде легкой кавалерии легко-кавалерийской дивизии 1 — го армейского корпуса, которая определенно в те часы была в авангарде.
24
А.Н. Попов высказал мнение, что перемена в настроениях Мюрата произошла вследствие разговора последнего с ординарцем Наполеона Гурго (Попов А.Н. Французы в Москве. С. 12). Однако это не совсем очевидно. Не исключаем, что Неаполитанский король в эти несколько мгновений самостоятельно принял решение и взял на себя ответственность приостановить движение войск.