Итак, около половины десятого[542] Наполеон вышел из Кремлевского дворца, желая лично оценить размеры пожара и той опасности, которая угрожала Кремлю. Можно предположить, вслед за Сегюром, что к этому времени пожар действительно был готов переброситься уже на здания Кремля.
Все утро солдаты и офицеры Старой гвардии, занимавшие Кремль, наблюдали за всем происходившим вокруг с все возраставшей тревогой. Но если офицеры (как Фантэн дез Одоард) судорожно размышляли о необходимости принятия каких-то (но не ясно каких) спешных мер и о последствиях для французской армии этого пожара, то многие сержанты и рядовые проявляли фаталистическое спокойствие. Бургонь вспоминал, что все утро гвардейцы из 1-го егерского полка щедро угощали его самого и его товарищей хорошим мясом и великолепными винами. Они сидели, прислонившись спинами к огромным пушкам, находившимся по обе стороны ворот Арсенала, выходившего фасадом на дворец[543]. Ближе к полудню ситуация резко ухудшилась. Раздался крик «К оружию!» — и обед был прерван[544].
Солдатам Старой гвардии пришлось в те часы тушить Арсенальную башню, перекрытия здания Арсенала, конюшенный корпус и даже Кремлевский дворец. Чрезвычайно важно было предотвратить пожар или потушить его в тех домах, которые примыкали к Кремлю. Судя по всему, к полудню 16-го французы решили сосредоточить все имеющиеся силы, чтобы отстоять хотя бы Кремль и прилегающие к нему строения. Вьонне де Марингоне, безуспешно тушивший вот уже много часов здание «Биржи», получил приказ присоединиться к полку фузелеров-гренадеров, основная часть которого находилась возле Кремля[545]. Так как французы хорошо осознавали всю важность сохранения путей возможного спасения, гвардейцам пришлось сосредоточить большие усилия на спасении Всехсвятского моста и прилегавших к нему с северной стороны Москвы-реки улиц. Воздух был раскален. «Более минуты нельзя было оставаться на одном месте, — пишет Коленкур, — меховые шапки гренадеров тлели на их головах»[546]. Ситуация складывалась критической. Время от времени горящие головни перелетали через кремлевские стены и падали возле или даже на сами зарядные ящики гвардейских орудий[547]. Несмотря на то, что многие из окружения умоляли Наполеона покинуть Кремль ввиду грозящей опасности (среди умолявших определенно были Богарнэ, Бертье, Бессьер, Лефевр и Мортье), император медлил. Майор Булар, который с трудом добрался в те часы до Кремля в попытках найти генерала Ф.Ж.Б.Ф. Кюриаля, командира 3-й гвардейской пехотной дивизии, и получить от него приказ (орудия Булара продолжали стоять недалеко от Дорогомиловского моста), увидел, что «все были угнетены, в состоянии оцепенения. Страх и тревога были написаны на всех лицах»[548]. И все же главная причина, заставившая Наполеона принять решение покинуть Кремль и переехать в Петровский замок, была в другом. Коль скоро император все же убедился, что пожар был организован московскими властями и русским командованием, он пришел к выводу, «что эта катастрофа могла быть частью комбинации, связанной с какими-либо маневрами неприятеля, хотя частые донесения Неаполитанского короля и утверждали, что неприятель продолжает свое отступление по Казанской дороге…»[549] Последним аргументом в пользу выхода из Кремля, вероятно, стали слова Бертье о том, что «если враг атакует корпуса вне Москвы», у Наполеона не будет возможности снестись с ними[550]. Опасения Наполеона, как в отношении ухода русской армии отнюдь не по Казанской дороге, так и в отношении трудностей, возникших вследствие пожара в плане поддержания связи с корпусами, были более чем оправданны. На следующий день, 17-го сентября, начальник штаба резервной кавалерии ОД. Бельяр, находившийся при императоре и Бертье в Петровском, сообщил А.Ш. Гильемино, начальнику штаба 4-го армейского корпуса: «Его величество послал офицеров и подразделения для связи с королем, и до настоящего времени новостей нет. Я прошу Вас уведомить о местонахождении Вашего корпуса и сообщить мне или отыскать императора, с которым король не имел связи ни в течение ночи, ни этим утром, по причине страшного пожара, который нас вчера выгнал из города»[551].
Каким образом, и в котором часу покинул Наполеон Кремль? Какой дорогой он и его гвардия проследовали до Петровского дворца? Какие именно части гвардии его сопровождали? Наконец, какой дорогой и когда была выведена гвардейская артиллерия из Кремля? На часть этих вопросов сегодня можно найти убедительный ответ, на часть — пока еще нет.
543
Нам не ясно, сидели ли обедавшие возле Оружейной палаты и видели перед собой Императорский дворец, или Теремной дворец либо же расположились у Арсенала, и тогда их взору открывалось здание Сената. Возможно, они сидели все- таки у Арсенала. Любопытно, что подпоручик В.А. Перовский, доставленный 16-го в Кремль, мог увидеть именно Бургоня и его товарищей, сидящих возле пушек: «В Кремль вошел я через Никольские ворота; Сенатская площадь покрыта была бумагами. Из арсенала выдвинуты были все орудия; гренадеры Наполеоновский гвардии ходили по площади и сидели на большой пушке; они занимали внутренность арсенала. Далее, у ступеней Красного Крыльца стояли часовые верхами, два конных гренадера в парадных мундирах. Через Красное Крыльцо провели меня к Золотой решетке; офицер, оставив меня на площадке, пошел доложить обо мне генералу Бертье» (Перовский В.А. Указ. соч. Ст. 1038).
544
Bourgogne A.J.B.F. Op. cit. P. 24. Перовский вспоминал об этом мгновении так: «Через несколько времени ударили внизу тревогу. Началась беготня, крик; офицеры все сбежали с лестницы и побежали на место тревоги… Скоро от возвращающихся узнал я, что загорелось в арсенале или сенате…» (Перовский В.А. Указ. соч. Ст. 1040).
545
Vionnet de Maringone L.J. Op. cit. P. 30. Другая часть полка продолжала находиться в районе ростопчинского дворца.
547
Fain A.J.F. Op. cit. P. 76–78, 93–95; Domergues A. Op. cit. T. 2. P. 42, 72; Chambray G. Op. cit. P.?;etc Сложно сказать, имели ли место в те часы попытки со стороны «поджигателей» проникнуть в Кремль или локальные пожары в нем происходили от горевших поблизости строений. Сюрюг полагал, что зажигательные снаряды бросались и в Кремлевские здания (Surugue A. Mil huit cent douze. P. 31–32).
548
Цит. no: Austin P.B. Op. cit. P. 38. В дневнике Кастеллана за 16-е сентября запись: «Пожар заставил императора покинуть Кремль. Прогуливаясь по террасе, он сказал графу Лобо (Ж. Мутон, граф Лобо. — генерал-адъютант императора. — В.З.), имея ввиду пожар: “Это нам предзнаменование более великих несчастий”» (Castellane E.V.E.B. Op. cit. P. 155). Много лет спустя, готовя издание своего дневника, Кастеллан по поводу этой фразы заметил: «Не понятно, как после такого предположения он (Наполеон. — В.З.) еще в течение месяца оставался в Москве».
550
Austin P.D. Op. cit. P. 38; Fain A.J.F. Op. cit. P. 76–78; Богданович М.И. Указ. соч. С. 306; и др.
551
Бельяр — Гильемино. Петровское, 1-я деревня по дороге в Коломну, 17 сентября 1812 г. //[Du Casse A.] Op. cit. Р. 47.