Царизм вынужден был пойти на мир с Францией. 7 июля 1807 г. в Тильзите Наполеон и Александр I подписали исторический договор (его текст см.: 10. Т. 3. С. 631–646). Два главных его условия Наполеон навязал Александру как победитель. Во-первых, Россия признавала все завоевания Наполеона, а его самого — императором и вступала в союз с Францией. Во-вторых, Россия обязалась порвать с Англией и присоединиться к континентальной блокаде. Если первое условие задевало престиж России и самолюбие Царя, который ранее официально именовал Наполеона «узурпатором и тираном» (русская церковь — даже «антихристом»: 9. Т. 2. С. 382, Т. 3. С. 367, 581), а теперь вынужден был обращаться к нему по форме, принятой у монархов: «государь, брат мой», то второе условие ударяло по жизненным интересам России, разрывая ее традиционные взаимовыгодные экономические связи с Англией.
Правда, Тильзитский договор предоставлял России свободу действий против Турции и Швеции, причем Наполеон даже подзадоривал Александра к войне со Швецией — союзницей Англии (7. T 1. С. 322)[168]. Вообще оба императора отвели Западную Европу в сферу влияния Франции, Восточную — России, как бы заключив тем самым «союз… для раздела мира: Наполеону — Запад, Александру — Восток!»[169].
Итак, в Тильзите Наполеон осуществил идею союза с Россией, которая, по мнению ряда авторитетов — от А. Вандаля до А.З. Манфреда, была «ведущей идеей» его внешней политики (22. С. 550). Сама по себе такая идея отвечала и русским интересам не менее, чем французским, но дело в том, что Наполеон в союзе с Россией хотел играть роль старшего партнера, который мог бы при случае диктовать младшему свою волю, а такое распределение ролей не могло устроить Россию.
Что касается Александра I, то он, учитывая, с одной стороны, военное преимущество Франции перед Россией, а с другой — оппозицию российского дворянства союзу с Францией, рассматривал Тильзитский договор как вынужденную необходимость «примкнуть на некоторое время» к врагу в качестве союзника и рассчитывал под прикрытием договора заняться «вооружениями и приготовлениями» к новой борьбе при более выгодном для России соотношении сил[170]. Так объяснял Царь свою позицию в откровенном письме к матери в сентябре 1808 г., и этот его взгляд разделяли самые авторитетные из близких к нему деятелей — канцлер Н.П. Румянцев, государственный секретарь М.М. Сперанский, бывший президент Коллегии иностранных дел, а с 1808 г. посол в Париже А.Б. Куракин[171].
Внешне обе стороны обставляли свой союз (особенно личные встречи Наполеона и Александра в Тильзите, затем осенью 1808 г. в Эрфурте) с небывалой помпезностью. Французский посол А. Коленкур был в Петербурге «первейшею особою, едва не считавшею себя наравне с Александром I»[172]. Наполеон, желая укрепить союз, в 1808 г. посватался к вел. кн. Екатерине Павловне, а после того как она заявила: «Я скорее пойду замуж за последнего русского истопника, чем за этого корсиканца»[173] — и была выдана за Георга Ольденбургского (Коленкур писал о нем Наполеону: «Принц безобразен, жалок, весь в прыщах, с трудом изъясняется»)[174], Наполеон сделал предложение другой сестре Царя — Анне Павловне. Царь, однако, любезнейшим образом уклонился от положительного ответа и на это сватовство.
171
См.:
173