Сам Наполеон надолго (до 16 июля) задержался в Вильно. Здесь он не только создавал органы управления Литвой, решал политические, социальные, хозяйственные дела своей империи, но и координировал отсюда действия всех соединений «Великой армии», будучи уверен, что русские не уйдут, по крайней мере без существенного урона (7. Т. 3. С. 515).
1-я русская армия 11 июля сосредоточилась в Дрисском лагере (26. Т. 15. С. 9). Она сохраняла высокую боеспособность, но в руководстве ею обозначились неурядицы. Александр I, приехав в армию, не объявил, что «главнокомандующий оставляется в полном его действии», и, таким образом, как предписывало на этот случай «Учреждение для управления большой действующей армией», фактически сам стал главнокомандующим. Он и говорил своему статс-секретарю еще в октябре 1811 г., что «в случае войны намерен предводительствовать армиями»[376]. Однако война началась так, что Царь усомнился, надо ли ему и сможет ли он «предводительствовать». Поэтому он повел себя двойственно: «выставлял как главнокомандующего» Барклая, доверив ему «делать все распоряжения от своего имени», но «в случаях, не терпящих отлагательства», распоряжался сам[377]. Хуже того, многочисленные советники Царя, завсегдатаи его Главной квартиры, которые, по выражению Л.Н. Толстого, «ловили рубли, кресты, чины и в этом ловлении следили только за направлением флюгера царской милости»[378], тоже вмешивались в дела командования.
Барклай де Толли относился к императорской Главной квартире неуважительно. «Я нахожусь при войсках в виду неприятеля, — писал он жене 8 июля, — и в Главной квартире почти не бываю, потому что это настоящий вертеп интриг и кабалы»[379]. Как главнокомандующий Барклай игнорировал не только царских советников. Он позволил себе «обвинить» (как выразился Александр I) и самого Царя, когда тот заменил одного командира корпуса другим без ведома Барклая[380]. Главное же, именно Барклай наиболее энергично и авторитетно выступил против дрисской затеи Фуля (2. С. 288–289)[381].
В самой Дриссе, прямо на месте действия, нетрудно было понять, что при сравнительной малочисленности 1-й русской армии и слабости дрисских укреплений лагерь Фуля мог стать для нее только ловушкой и могилой. К тому же Барклай получил известие, что Багратион оттеснен войсками Даву на юг от Минска и что, таким образом, взаимодействие 1-й и 2-й армий (как необходимый компонент плана Фуля) на какое-то время исключается[382].
Тем временем 9 июля Александр I отдал было приказ по армии быть готовой к наступлению — с патриотической ссылкой на годовщину Полтавской битвы 1709 г. («нынешний день ознаменован Полтавскою победою»), — чтобы, следуя плану Фуля, ударить по врагу и «принудить его склониться к миру, который увенчает славу российского оружия»[383]. Однако, выслушав доводы Барклая, Царь увидел вздорность и гибельность плана Фуля, а на самого Фуля, с которым раньше не разлучался, и смотреть перестал (32. Т. 7. С. 486).
14 июля 1-я армия оставила Дриссу (26. Т. 15. С. 10) — и очень своевременно. Наполеон приготовился было зайти к ней под левый фланг со стороны Полоцка и заставить ее сражаться с перевернутым фронтом, но не успел осуществить этот маневр. По его признанию, он не ожидал, что русская армия «не останется долее трех дней в лагере, устройство которого стоило нескольких месяцев работы и огромных издержек» (17. С. 290).
Барклай де Толли и за три дня пребывания в Дриссе успел сделать для русской армии много полезного. Он убедил Царя заменить новыми людьми начальника штаба Ф.О. Паулуччи, энергичного, но не обладавшего «одним качеством, необходимым для начальника штаба русской армии: он не говорил по-русски», и генерал-квартирмейстера С. А. Мухина, который был лишь «хорошим чертежником», а в остальном — «мокрой курицей»[384]. Вместо Паулуччи был назначен А.П. Ермолов, вместо Мухина — К.Ф. Толь. Здесь же, в Дриссе, Барклай организовал при своем штабе походную типографию под руководством профессоров Дерптского университета А.С. Кайсарова и Ф.Э. Рамбаха (подробно о ней см.: 33. Гл. 1). Кроме приказов и официальных «Известий», типография сразу начала печатать разнообразную агитационную литературу. Уже с 11 июля Барклай стал рассылать командирам корпусов прокламации, адресованные солдатам Наполеона, с поручением «раскидать по всем дорогам… при встречах с неприятелем и стычках с оным» (26. Т. 17. С. 128, 139). Наконец в Дриссе при участии Барклая был фактически решен и наболевший вопрос о том, как выпроводить из армии (разумеется, деликатно и верноподданно) Александра I.
379