Десятки документов, включая распоряжения, запросы, рапорты самого Барклая де Толли свидетельствуют, что Барклай, отступая перед превосходящими силами врага, планировал и готовил контрнаступление. Понимая, что «надобно вести войну общими движениями не на одном пространстве, где находятся 1-я и 2-я армии, но на всем театре войны» (26. Т. 17. С. 179), он старался мобилизовать резервы и активизировать действия фланговых группировок. Еще 24 июля Барклай убеждал Царя: «Безопасность государства требует… сильных резервов, формирование которых должно вестись со всевозможною деятельностью» (36. 1903. № 11. С. 242–243). В августе он неоднократно просил Царя направить к нему резервный корпус М. А. Милорадовича (Там же. С. 257); ускорить набор еще одного резервного корпуса, «который мог бы служить подкреплением и опорой на Московской дороге» (Там же. С. 259); подкрепить корпус П.Х. Витгенштейна «резервными войсками, в Твери находящимися»[523]. Ф.В. Ростопчина он побуждал «спешить приготовлением сколь можно скорее московской военной силы» (14. С. 89), а военное министерство обязывал максимально задействовать ополчения и рекрутские депо. Когда М.И. Кутузов, став главнокомандующим, затребовал у кн. Ал. И. Горчакова, управлявшего военным министерством, сведения о войсках, формирующихся внутри империи, и о рекрутских депо, тот ответил: «…подробнейшее по сим предметам сведение есть у г. военного министра, ибо многие по сей части распоряжения делаемы были прямо от него…» (20. Ч. 1. С. 80).
Отступая и готовясь к контрнаступлению, Барклай де Толли верил в скорую победу России. По словам его адъютанта В.И. Левенштерна, которому поручалось писать от имени главнокомандующего Царю, Барклай с первых дней войны «успокаивал Государя» и «ручался головою (в июне месяце), что к ноябрю французские войска будут вынуждены покинуть Россию более поспешно, нежели вступили туда»[524]. Вскоре после Смоленска, получив в Дорогобуже подкрепление из 10 тыс. смоленских ратников[525]и узнав, что Милорадович уже ведет к нему еще 15 тыс., Барклай стал готовиться к генеральному сражению. Он знал «по расспросам от пленных», что французов уже «немного больше», чем русских (20. Ч. 1. С. 88). Наполеон 25 августа имел в центральной группе 155 675 человек (39. Т. 2. С. 18–19), а обе русские армии, по данным на 29 августа, — 100 453 человека, не считая 10 тыс. ополченцев и больше 11 тыс. казаков[526], т. е. всего 121,5 тыс.
Уже 24 августа Барклай вместе с Багратионом обследовал позицию у Дорогобужа, рекомендованную К.Ф. Толем, но счел ее невыгодной и к 29 августа отвел войска на другую позицию — у с. Царево-Займище, где и решил дать сражение, тем более что 30-го прибыл Милорадович во главе 15,5 тыс. бойцов (20. Ч. 1. С. 94). Позднее Барклай напишет об этом Царю: «Когда я почти довел до конца… свой план и был готов дать решительное сражение, князь Кутузов принял командование армией» (36. 1904. № 1. С. 238).
так писал о Барклае А.С. Пушкин (28. Т. 2. С. 272).
Более того, еще до прибытия в Царево-Займище Барклай успел разбить оппозицию вельмож Главной квартиры. Он выпроводил из армии нескольких царских флигель-адъютантов и принца Августа Ольденбургского, затем Л.Л. Беннигсена, а «по зрелом размышлении решил одним ударом отрубить голову гидре и удалить великого князя Константина»[527]. Через два-три часа после скандальной сцены, которую великий князь устроил ему в Дорогобуже, Барклай приказал вручить брату Царя конверт с предписанием «немедленно отправиться в С.-Петербург, о чем он имел счастье донести Государю Императору»[528]. Командовать 5-м корпусом Барклай назначил генерал-лейтенанта Н.И. Лаврова. После этого военно-придворная оппозиция притихла.
526
РГИА. Ф. 1263, оп. 2, д. 29, л. 270–271. 11 тыс. казаков были под Бородином (МО ИРВИО. 1913. Т. 4. Ч. 1. С. 502–503, 509, 522–523) после небольших потерь в арьергардных боях с 29 августа до 5 сентября.
528