«Диагональный марш» Кутузова от Вязьмы через Ельню и Юрово на Красный должен был максимально затруднить отход французов в Междуречье. Кутузов учитывал, конечно, растянутость французских колонн и надеялся, как видно из его приказа М.А. Милорадовичу от 17 ноября, отрезать под Красным и «заставить сдаться» хотя бы одну из них (Там же. С. 303).
К вечеру 15 ноября, когда Наполеон с корпусами Ж.-А. Жюно, Ю. Понятовского, гвардией и кавалерией И. Мюрата подошел к Красному, он узнал, что город занят очень сильным (22–23 тыс. человек при 120 орудиях) отрядом гр. А.П. Ожаровского (2. С. 543, 545). В то же время войска Милорадовича (два пехотных корпуса и один кавалерийский: 20. Ч. 2. С. 307) вышли к Смоленской дороге у с. Мерлино, отрезая тем самым от главных сил Наполеона сразу три корпуса — Е. Богарне, Л.-Н. Даву и М. Нея. Сзади неотступно преследовали французов казаки М.И. Платова. Кутузов с главными силами оставался в Юрове (около 29 км от Красного), а 16 ноября перешел в д. Шилово, не далее 5 км от Красного (Там же. С. 274, 279). Никогда еще за все время войны армия Наполеона не оказывалась в столь опасном положении.
В поисках выхода Наполеон делал почти все возможное, но допустил и промахи. В ночь на 16 ноября стремительной атакой дивизии Молодой гвардии под командованием генерала Ф. Роге он выбил отряд Ожаровского из Красного и расчистил себе путь по Смоленской дороге к м. Ляды (35. Т. 3. С. 61–62, 68; 44. Т. 2 С. 237–238)[1115]. Отправив туда Жюно и Понятовского, он сам с гвардией простоял весь день 16-го в Красном, поджидая отставшие корпуса. Уже за полночь в Красный пришел корпус Богарне. Наполеон и его отправил к Лядам. Выяснив, что русские не собираются вступать в генеральное сражение, он оставил в Красном маршала Э.-А. Мортье с Молодой гвардией ждать корпуса Даву и Нея, а Старую гвардию и конницу Мюрата повел вслед за Богарне в Ляды (19. С. 242–243).
Между тем Даву и Ней, не получившие от императора точных инструкций, плохо взаимодействовали друг с другом, что поставило первого из них под угрозу окружения, а второго — на край гибели. Собственно, и Богарне пробился к Красному дорогой ценой, потеряв почти всю артиллерию, обозы и 2 тыс. солдат (2. С. 545; 5. Т. 3. С. 119). Не меньший урон понес Даву. Ему, как и Богарне, Милорадович предлагал сдаться[1116]. Даву, по примеру Богарне, 17 ноября с боем прорвался к Красному, теряя обозы, пушки, отставшие части. Среди русских трофеев оказался и личный обоз Даву, а в нем — его маршальский жезл[1117]. Ней же со своим корпусом безнадежно отстал и был окружен русскими со всех сторон.
После Вязьмы Ней шел в арьергарде «Великой армии». В Смоленск он пришел последним и надолго задержался там, чтобы «запасти хлеб для своих солдат» (19. С. 247), ибо Наполеон, занятый обеспечением гвардии, не позаботился об его корпусе. Только в ночь на 17 ноября Ней выступил из Смоленска. Его корпус имел, по французским данным, 6 тыс. бойцов пехоты и 6 орудий, а из кавалерии — только взвод охраны (19. С. 253; 35. Т. 3. С. 107)[1118]. Он попытался было пробиться к Красному, но не смог. Русское кольцо вокруг него сжималось. Милорадович прислал к нему парламентера с предложением сдаться. Ней задержал присланного, чтобы тот не рассказал о бедственном положении корпуса. Тогда от Милорадовича прибыл второй парламентер — «потребовать своего предшественника и сделать маршалу то же предложение» (35. Т. 3. С. 110). Ней задержал и второго парламентера. Утром 18-го он повернул на север и, отбиваясь от русских, которые атаковали его и с тыла, и с флангов, устремился на прорыв к переправе через Днепр у м. Сырокоренье. Ценой невероятных усилий и тяжелейших потерь Ней сумел вырваться из русского кольца, перешел в ночь с 18 на 19 ноября Днепр по тонкому льду у Сырокоренья и привел к Наполеону в Оршу 800–900 человек — все, что осталось от его корпуса (3. Т. 3. С. 142; 32. Т. 7. С. 705)[1119].
Наполеон считал гибель своего «храбрейшего из храбрых» «почти неизбежной» (19. С. 249). «Я отдал бы 300 миллионов золота, которые хранятся у меня в погребах Тюильри, чтобы спасти его», — говорил он А. Коленкуру (Там же). Когда же Ней предстал перед ним живой и невредимый, император, обнимая маршала, признался ему: «Я больше не рассчитывал на вас» (35. Т. 3. С. 110).
За три дня боев под Красным, с 16 по 18 ноября, французы потеряли, по данным штаба Кутузова, 19,5 тыс. человек пленными, 209 орудий и 6 знамен (20. Ч. 2. С. 318). Д.П. Бутурлин без ссылки на источник называл такие цифры: 10 тыс. убитых и 26 тыс. пленных (6. Ч. 2. С. 124). М.И. Богданович — тоже 26 тыс. пленных, но 6 тыс. убитых (3. Т. 3. С. 143). В советской историографии Н.Ф. Гарнич оперировал цифрами Бутурлина[1120], а Л.Г. Бескровный и П.А. Жилин заимствовали подсчет убитых французов у Богдановича; число же пленных Л.Г. Бескровный указал «по Кутузову» (2. С. 548), а П.А. Жилин — «по Бутурлину» (16. С. 312). Больше всего потерь у французов насчитал в 1995 г. А.М. Рязанов: 10 тыс. убитыми и ранеными и 30 тыс. пленными[1121].
Русские потери под Красным, как говорят данные Военно-ученого архива, составляли всего 2 тыс. убитыми и ранеными (20. Ч. 2. С. 308).
Значение и даже масштабы боев под Красным оцениваются с 1812 г. и поныне различно. Дворянские историки Д.П. Бутурлин и А.И. Михайловский-Данилевский в трудах, написанных «по высочайшему повелению», ряд советских (Н.Ф. Гарнич, П.А. Жилин, И.И. Ростунов) и постсоветских (А.М. Рязанов, А.В. Шишов, Ю.Н. Гуляев, В.Т. Соглаев) представляют эти бои как генеральное сражение, блистательно выигранное русскими (8. Ч. 2. С. 124; 12. С. 342–343; 24. Т. 4. С. 217)[1122].
«Трехдневное сражение под Красным, — читаем, например, у генерала П.А. Жилина, — закончилось крупнейшим поражением армии Наполеона… В этом сражении Наполеон сам руководил войсками…» (16. С. 312, 313). Такой вывод основывается на письме М.И. Кутузова жене от 19 ноября 1812 г.: «Вот еще победа!.. Бонапарте был сам, и кончилось, что разбит неприятель в пух» (20. Ч. 2. С. 330). Однако при этом не анализируются должным образом ход и результаты боев 16–18 ноября и полностью игнорируются критические суждения о действиях Кутузова под Красным не только авторитетных историков от М.И. Богдановича и Ж. Шамбре до Е.В. Тарле и Д. Чандлера, но и прямых участников событий как с французской, так и с русской стороны.
Разумеется, отзыв Ф.-П. Сегюра о Кутузове («Этот старец выполнил лишь наполовину и плохо то, что так мудро задумал»: 44. Т. 2. С. 223) и аналогичные суждения А. Коленкура и Наполеона (19. С. 256–257) сами по себе мало что значат. Но вот один из героев Красного, Н.Н. Раевский, которого Кутузов назвал первым в списке генералов, представленных к награде за отличие в боях 16–18 ноября, критически отнесся к тому, что фельдмаршал «представил (Царю. — Н.Т.) дела под Красным как генеральное сражение»[1123]. Упрекал за это Кутузова и А.П. Ермолов, утверждавший, что под Красным «сражения корпусов были отдельные, не всеми их силами в совокупности, не в одно время, не по общему соображению» (15. С. 243). Еще строже высказался Денис Давыдов: «Сражение под Красным, носящее у некоторых военных писателей пышное наименование трехдневного боя, может быть по всей справедливости названо лишь трехдневным поиском на голодных, полунагих французов; подобными трофеями могли гордиться ничтожные отряды, вроде моего, но не главная армия» (13. С. 541–542).
1116
1118
1119
1121
События Отечественной войны 1812 г. на территории Калужской губ. Малоярославец, 1995. С. 156.
1122
1123
Архив Раевских. СПб., 1908. Т. 1. С. 183. Рапорт Кутузова Александру I о том, как под Красным был разбит «сам Наполеон», см.: 20. Ч. 2. С. 308.