Изучение чувств, эмоций, чаяний, надежд французов накануне вторжения войск антифранцузской коалиции заслуживает более пристального внимания. А сейчас ограничимся констатацией, что в целом настроения гражданского населения приграничных районов Франции быстро эволюционировали от «смутного беспокойства» до «большого испуга». Толпа и слухи лишь множат энергию страха. Ожидание казака казалось уже хуже самого казака. Не без влияния наполеоновской пропаганды у французов возникало то эмоциональное состояние, какое психологи называют напряженным ожиданием (suspense). Такое состояние обычно характеризуется как «чувство неопределенности», притом что негативный результат кажется очень вероятным. Психологическое возбуждение, вызванное напряженным ожиданием, спадает относительно медленно. И чем напряженнее ожидание первой встречи с «Другим», тем потом резче и глубже в памяти остаются впечатления от этой встречи.
Французы vs «варвары Севера»:
первая встреча с оккупантами в 1814 году
Еще до включения мышления в процесс формирования образа «Другого», до всякого обобщения явлений реальности путем умозаключений, работа по формированию этого образа уже идет. Начальным и основным источником наших знаний о внешнем мире являются ощущения. Процесс формирования образа «Другого» начинается всегда с чего-то самого простого, с чувственного отображения реальности, которое происходит при непосредственном воздействии реальности на наши органы чувств. Такой уровень восприятия окружающей действительности называют сенсорно-перцептивным и отличают две формы отношения сознания к действительности: ощущения (дистантные — зрение, слух, обоняние; контактные — вкус, осязание) и восприятия (перцепции). Ощущения отвечают за первичную обработку информации, впечатления: объединяют изолированные ощущения, и вместо изолированных признаков у нас возникает целостный образ предмета (человека). Существуют различные теории, пытающиеся объяснить, как внешние сигналы, воздействующие на органы чувств, преобразуются в осмысленные перцептивные впечатления. И все подобные теории подчеркивают важность этого уровня для понимания процессов формирования образа «Другого».
Особую роль при этом, как считают психологи, играет первый контакт, первая встреча с «Другим». Рецептивное доверие или недоверие возникает быстрее, чем человек моргает. Кто-то внешне не понравился — отсюда уже и общее недоверие. Зрительная система за доли секунды записывает визуальный образ в память, и мозг выносит решение, которое трудно изменить даже за довольно длительный период более тщательного наблюдения. Психологи подсчитали, что при общении с новым человеком в течение первых 30 секунд запоминается 55 % впечатлений, производимых внешностью, и 38 % впечатлений, производимых голосом, и при этом не так уж важно, что именно говорится…
Попробуем проследить, на что обращало внимание гражданское население Франции при первом контакте с интервентами, каковы здесь были пути формирования образа «Другого». Конечно, историк при этом не может применить в «чистом виде» те методики, которые доступны этнологам или психологам при выявлении роли первичных визуальных и звуковых ощущений: историк не может использовать метод включенного наблюдения, вместо полевых исследований он проводит анализ уже зафиксированных свидетельств о первой встрече с «Другим»[282]. Но при этом историк вполне в состоянии выявить «реперные точки», сохранившиеся от первой встречи с «Другим» в коммуникативной памяти и приобретшие со временем символическое значение[283].
Какие эмоции (чувства, страсти) вызывали казаки у местного населения при первой встрече? Страх, гнев, сострадание, печаль, радость?[284] Иногда в историографии можно встретить утверждение о безразличии местного населения к появлению в их городах и деревнях войск противника… Трудно себе представить, что было именно так[285]. Но, тем не менее, на основании донесений префекта от 5 января 1814 г. А. Шюке так описывает реакцию населения Верхней Соны на появление врага: «…жители продолжали заниматься своими обычными делами, как будто ничего не случилось. <…> Префект сообщал, что население поразил ступор»[286]. Ф. Стинакер писал: «Как наступила оккупация, храбрость как будто была скована и сокращена до бессилия»[287]. Схожие наблюдения мы обнаружим и у Вейля, который, характеризуя первую реакцию на появление русских улан в Аньо (или Агено), ссылается на рапорты Витгенштейна и Барклая де Толли русскому императору от 5 января. Из этих рапортов следует, что вхождение не вызвало, кажется, никаких эмоций, никакого беспокойства со стороны населения, которое продолжало заниматься своими обычными делами, как будто ничего не произошло[288]. Историки почти единодушны в оценке реакции французов: начавшееся вторжение если и ужаснуло население, то оставило его безучастным. А. Уссэ писал, что на первых порах союзникам удавалось поддерживать дисциплину, но, как с сарказмом отмечал этот автор, казаки, башкиры, калмыки не были членами Тугендбунда и прекрасные прокламации и суровые приказы командования союзников или вообще не дошли до сознания этих неграмотных дикарей, или были очень скоро забыты[289].
282
Разделим озабоченность Яна Плампера, стремящегося «предостеречь Клио от беззаботных заходов на территории других гуманитарных наук и от легкомысленных заимствований из области экспериментальной психологии». См.:
283
При этом будем учитывать, что память хрупка и непостоянна, она не является хранилищем информации, как библиотека. Каждый раз, когда мы вспоминаем о пережитом, какие-то детали в нашем воспоминании меняются. Это касается и травмирующих воспоминаний или, как их называют иногда психологи, «воспоминаний-вспышек». Люди уверены, что их воспоминания о пережитом стрессе правдивы, но это относится, как правило, к воспоминаниям-фактам (например, встреча с казаками), воспоминания о пережитых личных эмоциях примерно на 50 % ошибочны.
284
С методологической точки зрения к истории эмоций чаще всего применяются два полярных подхода: универсалистский (экзистенциальный) и социально-конструктивистский. Универсалисты из когнитивной психологии или сторонники концепции «психического единства человечества» Ф. Боаса будут утверждать, что это «обычные» эмоции, врожденные, автоматические, т. е. те, которые
285
Драматичности моменту первой встречи придавало и отсутствие на ней представителей наполеоновских властей, с захватчиками приходилось вступать в переговоры мэру и членам муниципалитета. Прибытие иностранных войск в ту или иную коммуну было, как подметил Ж. Антрэ, критическим моментом: правительственная администрация в этот момент часто отсутствовала, порядок поддерживать было некому, а контакт с неприятелем и реквизиции были неизбежны. См.: