Пьер Дарден, бежавший с места своей первой встречи с казаками, видимо, был серьезно тогда напуган. Профессору доведется в дальнейшем познакомиться с казаками (а также представителями других государств) гораздо ближе: они будут квартировать у него, обедать с ним за одним столом, вести беседы… Но следы первого впечатления от контакта с казаками останутся во всей его последующей переписке. Оборванные больше, чем одетые, в шкурах из овчины или из медведя, которые еще больше усиливали их варварский облик, казаки выглядят у П. Дардена больше зверьми, чем людьми или, в лучшем случае, «полулюдьми-полуживотными», «канальями», склонными от природы к воровству[306]. Показательно, что с этой первой встречи в его память врезались внешность, одежда, вооружение казака[307] и исковерканный язык[308].
Несомненно, внешний вид содержит невербальные сигналы и влияет на подсознание людей. При первой встрече с «Другим» именно его внешний облик настраивает на определенный лад. «Оформление внешности» оказывает большое влияние на формирование стереотипного восприятия человека: складывающийся при первом знакомстве образ регулирует на подсознательном уровне последующее поведение. Разрозненные визуальные ощущения обобщаются в целостное впечатление, а оно уже влияет на последующую рефлексию. Французские мемуаристы, рассказывая о вступлении войск союзников в их города и коммуны, как правило, начинают именно с описания, хотя бы краткого, внешнего облика противника.
Первое, что бросалось в глаза французам — изношенность одежды казаков[309]. Графиня де Буань, наблюдавшая в Париже донских казаков, занятых починкой своей одежды, оговаривается, что это были регулярные гвардейские казаки, которые редко использовались в качестве разведчиков и потому «им меньше везло в мародерстве, чем их собратьям, казакам нерегулярным»[310]. Нерегулярные казаки имели «дикий вид» и не имели униформы: анонимный автор «l’Annuaire de Neufchâteau», бывший свидетелем вступления в город казачьих частей из отряда М.И. Платова, отметил: в этом кортеже «не найдешь и двух людей, одетых одинаково»[311].
Мадам де Мариньи в своем парижском журнале также обратила внимание на внешний вид казаков: у большинства из них «нечто вроде редингота, цветом и формой напоминающего сутану капуцина; одни подвязаны веревкой, другие — платком, некоторые — кожаными поясами; они плохо обуты, на головах у них грязные плоские шапки, они воняют; они пожираемы паразитами. Впрочем, они большие и крепкие. Моя горничная видела, как один из них воровал яйца — он взял в одну руку сразу пять яиц»[312].
Луи Рожерон пересказывает впечатления современника от занятия этого города 13 февраля 1814 г.: «Когда мы увидели, как по улицам скачут на своих маленьких нервных лошадках эти ужасные северные медведи, с козлиной бородой, в меховых жилетах мехом наружу, с пистолетами за поясом, с пиками, насаженными на жерди восьми футов, грязные, точно извалявшиеся в грязи свиньи, с вытаращенными глазами, в которых застыли жажда убийства и грабежа, мы сразу решили, что беженцы, рассказывавшие нам о них, были правы, когда обратились в бегство, и что они не обманули нас на их счет»[313]. Никаких разрушений в тот момент в городе не произошло. Первая ночь оккупации прошла в Провене совершенно спокойно, хотя никто и не спал[314]. Аббат Паске указывал в своем дневнике (Л. Рожерон это место пропустил), что после занятия союзниками города на улицах были выставлены пикеты, а в отдельных случаях за определенную плату были даже предоставлены караульные и охранники тем лицам, кто этого просил[315].
307
О вооружении казаков подробно описано у А.В. Венкова. См.
308
Командование следило за тем, чтобы в каждом казачьем отряде имелись люди, способные изъясняться на иностранных языках. Ф.К. Теттенборн пишет из Бремена 2 февраля 1814 г. Винценгероде, чтобы ему прислали вместе с подкреплением майора Dedeneff, так как его дежурный офицер Шульц заболел, а «других офицеров, говорящих на двух языках», у него нет. См.: РГВИА. Ф. 846. Оп. 1. Д. 4124. Л. 32.
309
Еще в декабре 1813 г. Ф.К. Теттенборн жаловался на крайне неудовлетворительное состояние обмундирования подчиненных ему казаков, в частности острую нехватку одежды, подходящей для этого времени года. См.: РГВИА. Ф. 846. Оп. 1. Д. 4124. Л. 31 об. Жаловались на плохое снабжение русских войск и другие командиры. Например, командир Черниговского пехотного полка П.С. Протопопов, воевавший в кампанию 1814 г. в составе корпуса В. Вюртембергского, писал о плачевном состоянии обмундирования русских солдат: «…несмотря на зимнее время в летних еще панталонах: шинели и сапоги оборваны, <…> тогда как австрийские войска берут обувь и сукно во всех местах, где проходят». Цит. по:
310
311
312
313
314
Эту фразу Рожерон, видимо, заимствовал из дневника аббата Паске. См.: