– Вполне разумно, но не для Вас…Вы – натура чувственная, молодая, вам необходимо дышать чистотой и гармонией.
– Подобное было уже некогда сказано Шатобрианом[5]
– Так я повторюсь. Совсем не зазорно цитировать. В четкой и ёмкой фразе порой содержится намного больше, чем в целой книге философа. Вы занимаетесь любовью по крайней мере?
– Да, но не любовью, это больше походит на плату.
– Именно, поэтому Вы так любите море. Оно приносит некое умиротворение Вашей душе.
– Я бы сказала скорее да, чем нет…
– А часто ли Вам приходит в голову сбежать ото всего этого?
– Часто, – подтвердила она, – Потому я с Вами сейчас здесь. В ночи. Говорю обо всем и ни о чем. Понимаете ли, как это дико, быть с кем-то и не наслаждаться им, ничего не чувствовать. Совсем.
– А Вы думали тогда, что будет иначе?
– Нет, я думала, что я – другая. Что все смогу, придумаю себе. Поверю в это и привыкну.
– Привычка – скверная штука…
Теперь София приходила на пляж каждый вечер. Оставляя на песке очередные туфли и запятую в диалогах с незнакомцем, она с непривычной легкостью отдавала себя дома в таинственное царствие Морфея. Засыпала со сладостной, появляющейся из подсознания мыслью о предстоящем вечере так полюбившихся ей «разговоров на песке». Сны были яркие, медово-ванильных оттенков.
На приемах у друзей Доминика, сохраняя кажущуюся невозмутимость, она остро чувствовала, как становится приятно внутри от томящего ожидания новой встречи. Лишь скинув туфли – оковы на пляже, София вновь обретала свободу движений, мыслей, простоты босых ног. Пропуская мимо своих, украшенных бриллиантами ушей, лепет собеседницы, София вглядывалась вдаль. Туда, где меж раздувающихся штор окна летней веранды, серебрится море. Манит ее своей открытостью, легкостью предстоящего тет-а-тет.
Появляясь неожиданно на пляже каждый раз, незнакомец дарил ей тот самый необходимый глоток воздуха как выброшенному на берег путнику, потерпевшему кораблекрушение и потерявшему всякую надежду ощутить твердую почву под ногами.
– Может быть сегодня мы все же выпьем с Вами вина? – как-то предложил он.
– Разве мы ещё не перешли на «ты»?
– Ты никогда не отвечаешь на поставленный вопрос, мне нравится это. Ну, так что? Не против отведать «In vino veritas»[6]. У меня совершенно случайно оказалось два лишних фужера…Посмотри, как чудесно они сияют в отблеске луны. Наполнив их красным вином, я надеюсь на взаимную откровенность.
– Прекрати говорить такие слова. Иначе тепло, исходящее от них способно разрушить общее представление о должном холодном нраве замужней дамы.
– Холодность дамы, будь то замужней или нет, это нонсенс. Лишь задетая до глубины души, пораженная каким-либо мужчиной, она может почувствовать у себя внутри: как пульсирует кровь в ее венах, как отчаянно бьется сердце, учащается дыхание. Очарование разливается по ее телу, доходя до самой наивысшей точки. От головного мозга до желания. Любовь проходит некий путь, всеми своими признаками, показывая и проявляя себя. Так важно понять и разгадать этот огонь, иначе он потухнет, неподдерживаемый ничем.
– И что же дальше будет с этим «огнем»? Оставленном без малейшей искорки.
– Потом этот «огонь» периодически начинает сбегать от очага, по пути роняя премиленькие туфельки, и зарывает себя в песок. В попытке скрыть остатки пепла в его глубине.
Софию неприятно задели эти слова, накинув на плечи пиджак, она встала:
– Мне пора…Не стоило бы намекать таким образом на мои отношения с мужем. Мой очаг лишь в моей власти и не достоин обсуждения.
Подхватив туфли и своё воодушевление произнесенным, она проследовала от места, где ещё совсем недавно все было так спокойно. Он крикнул ей вслед:
– Ты обиделась? Я не хотел этого. Ты просила правду. Она не столь прекрасна как самообман. Сегодня, кстати, у нас последняя встреча.
София остановилась. В руках у нее застыли туфли.
– Видишь ли, завтра приезжает моя жена, – пояснил он, – И, вряд ли я найду время для наших бесед.
– Ты настолько любишь ее, что не оставляешь ни на минуту?
– Я стараюсь не гасить ее огонь…
София молча проследовала дальше по тонкой полосе берега. Он окликнул ее.
– Ты забыла оставить мне туфли.
– Я думаю впредь все свое оставлять при себе. И, я не обижаюсь, мне просто, действительно, пора.
– Значит, я не ошибся в тебе. Ну, что ж, прощай. Твои прежние туфли я раздал торговкам на местном рынке. Себе оставил одни, замшевые, с золотистым бантиком. Я их отдам младшей сестре. Когда, она наденет их на одно из семейных торжеств, а уж будь уверена, что вкус у нее безупречен, я вспомню о Марии. О твоей любви к морю и босоногому времяпрепровождению. Ты улыбаешься? Я слышу…
5
Франсуа Рене де Шатобриан (1768 – 1848) – французский писатель и дипломат, один из первых представителей романтизма во французской литературе.