По нескольким обороненным словам, я понял, что он глубоко переживает случившееся с нами, но наружу эти переживания не выпускает. Нам всем очень нелегко, начиная от мальчишек прапорщиков, до наших стариков полковников, Ляпина и Мезенцева.
Думаю, прапорщики привыкнут к новому положению быстрее. Людям старших и средних лет, придется тяжелее. Вопрос дальнейшего нашего будущего, тем не менее, пока туманен. Но главное даже не это. Даст Бог, как-нибудь все устроится.
Андрей раскрылся для меня с совершенно неожиданной стороны. Причем образ сурового, беспощадного воина, готового хладнокровно уничтожать врагов, был отодвинут в сторону.
Ликование, охватившее солдат и моряков артиллеристов, было такое, что чуть не привело к большим жертвам. Буквально все, не исключая офицеров, чтобы лучше рассмотреть устланное телами врагов пространство между траншеями и нашими укреплениями, полезли на банкет. Все попытки начальника дистанции, удержать их от этого, ни к чему не приводили. Его голос был подобен гласу, вопиющему в пустыне.
Когда неожиданно для ликующих войск осадные батареи дали первый залп, были совершенно ничем неоправданные потери. Вот тут Андрей меня удивил.
Возникло замешательство, вызванное неожиданностью обстрела, ведь многие решили, что уже дело сделано, и союзники, молча, проглотят ту пилюлю, что им преподнесли. При общей сумятицей, Андрей скомандовал фон Шведе, о коротком обстреле осадных батарей, именно коротком, только бы привести их к молчанию.
Места расположения осадных батарей были пристреляны, и одновременный обстрел разных целей нашими батареями, достиг полного успеха без пролития лишней крови. Фон Шведе, молодец! Казалось, он разворачивает веер шрапнельных разрывов в том или ином месте, как гармонист меха 'ливенки'. Закончу чуть позже.
* * *
Ликование, царившее в лагере союзников вечером 6 июня, основывалось на слухах. Не сомневаясь в успехе завтрашней атаки, солдаты готовы были верить всему. В Севастополь, говорят, пришел огромный обоз с соломой? Ясное дело, русские сожгут Севастополь, как в двенадцатом году сожгли Москву. Пятнадцать тысяч солдат Сардинского корпуса под командованием генерала Альфонсо Ла Мармора ушли к Черной речке? Они двинутся на Северную сторону, чтобы завтра взять хитрых азиатов в плен.
Для всех в союзном лагере было понятно, что после таких ожесточенных бомбардировок русские войска не могли не уменьшиться в числе. А предположение, высказанное в кантине, о том, что завтра русские выставят на банкетах соломенные чучела вместо солдат, мгновенно облетело весь лагерь. Солдаты пересказывали его друг другу, как веселую шутку.
Тем оглушительнее оказалась весть о неудаче. Страшная судьба французского штаба, бегство турок (подлецы, не только спасали свои жизни, но и успели обшарить множество палаток), стремительный отход резервов, более походивший на бегство. Пробежав за линию осадных батарей, из-за боязни погибнуть от новых русских картечных гранат, они с трудом были остановлены офицерами. Все это мало походило на победу.
Энергичные меры, предпринятые принявшим командование Канробером, дали свои плоды. Выйдя из барака английского штаба генерал уже не увидел того бардака, который первоначально творился в лагере. Драчунов развели, войска готовились к отражению контратаки русских.
Её не последовало. Тогда кипящий Канробер, не в силах сдержаться от желания поквитаться с врагом, приказал произвести обстрел укреплений Севастополя. В ответ русские заставили замолчать осадные батареи. Народ, который как известно мудр, и смотрит в корень, по поводу поведения Канробера после отражения атаки направленной на русские укрепления давно высказал свою оценку. 'После драки кулаками не машут'. Не зная этой русской поговорки, Канробер тем не менее чувствовал что-то такое, и ругал себя. Но ругал тихо, и наедине с самим собой.
Так закончился этот несчастный день.
Глава 13. Штабные все дела.
Начальник Севастопольского гарнизона, генерал от кавалерии, барон Дмитрий Ерофеевич Остен-Сакен, изволил прибыть на заседание военного совета.
Ларионов, которому в отличии от присутствующих, уже была известна характеристика данная начальнику гарнизона одним из офицеров после Крымской войны*, с любопытством глядел на участника подавления польских и венгерских мятежей, обласканного в предыдущее царство. Довольно высокий, по-кавалерийски подтянутый генерал, с одутловатым лицом. Щетка усов, практически лысая голова. Вид уверенный и деловитый.