– Ты уверен? Я вообще не понимаю тебя. Поступаешь, как глупец. Я могу отвезти тебя до нормального ночлега, в котором ты идеально проведёшь ночь в тёплой кровати.
– Идеально? – от этого слова Ричарда уже передёргивало. Он всё никак не может сбежать от него.
– Да!
– Я так не хочу. Вы все желаете быть идеальными: если спать, то только на идеальном месте; если одеваться, то только в идеальную модную одежду; если дышать, то только идеально свежим воздухом; если существовать, то только идеально. Люди, что с вами не так? Я, наверное, этого никогда не пойму. Я жил в этой идеальности восемнадцать лет, но мне она не по вкусу. Я не понимаю, как можно стремиться к этой грёбаной идеальности. Это же до идеальности убого…
– До идеальности убого? Красиво сказано. Ладно, не знаю, какая корова тебе дорогу перешла, поэтому просто иди.
– Спасибо, – он заулыбался, потому что хоть кто-то из чужих не принял его за сумасшедшего и просто отпустил, что так сильно ему и нужно было.
– Удачи тебе…
***
Ричард
Уже через пару десятков секунд машина чужака скрылась, и я остался один провожать его след. Осмотревшись, в темноте я смог разглядеть маленькое одноэтажное здание с затемнёнными панорамными окнами. На жёлто-красной крыше написано большими чёрными буквами: «Waffle House»5. Сразу же вспоминаю про Лили и её любовь к вафлям. Она бы обрадовалась, увидев целую вафельную.
Закинув рюкзак на правое плечо, шагаю за это крохотное строение по стоянке, на которой вообще нет машин. Два белых фонаря, слепящие глаза, освещают путь и отбрасывают вперёд мою тень так, что я её вижу. Останавливаюсь и смотрю на себя в отражении окон вафельной. Вглядываюсь в этого незнакомого мне человека.
– Ричард, дружище… Раньше ты был школьником-отличником, у которого была семья… долбанутая семья, но и ладно. А что сейчас? Стоишь один не пойми где… один… – говорю вслух, сам того не замечая, как вдруг слышу хриплый пьяный голос.
– Заткнись! Мешаешь спать! – доносится из-за угла вафельной. Направляюсь прямо туда и через мгновенье наблюдаю, как обросший мужик валяется около мусорных баков, где, к слову, ужасно воняет.
– Извините?
Зачем я заговорил с ним?
– Ха-ха! – это смех обезумевшего.
Мне сразу же перехотелось оставаться тут, что уж там говорить про сон в этом месте. Нет, я знаю, что сам хотел тут переночевать, но не думал же я о том, что тут и правда будут бомжи, как и сказал Коул.
Прохожу дальше, ища место, где всё-таки можно переночевать без компании пьяниц. Обхожу какой-то дом, вывеску которого не могу разглядеть – слишком темно, а фонарь не достаёт досюда.
Прекрасно! Я нашёл уголок с щитками. Буду спать на зелёном газоне, на который, наверное, уже наделал тот бурчащий мужик. Честно, мне уже всё равно, где спать. Меня ужасно клонит в сон, поэтому кидаю рюкзак на траву, кладу на него голову и засыпаю в ночном холоде Колумбуса. Глаза закрылись, и я окунулся в чёрную пелену.
Коул
Я уехал недалеко, всего пару кварталов от той стоянки, где я оставил парня.
Никогда не любил отели и тому подобные места, которые просто необходимы для того, чтобы совершать путешествия. Ох, путешествия… Я ими ужасно одержим. Поэтому у меня не осталось выхода и я купил эту машину с большим багажником, что и является моей кроватью.
Есть плюсы в таких поездках: ты не привязан к одному городу, можешь ехать куда угодно, не задумываясь о том, где будешь проводить ночь.
Припарковав «дом» на очередной стоянке и включив тусклый жёлтый свет, лезу на заднее сиденье, где укрываюсь пледом и продолжаю читать ту книгу, с которой я так и не покончил. Глаза сами бегают по строчкам из чёрных букв, а мозг всё-таки занят размышлениями о том парне. Почему я его отпустил? Ответ прост: он такой же, как и я. Те слова, которые он мне сказал, будто перенесли меня в его жизнь и личность. Ричард сбежал от чего-то. Чего-то плохого, что ему не нравилось. Ему не нужен кров и удобные для многих условия. Ему нужно счастье, а может, и свобода.
Его личность заинтересовала меня. Это привело к тому, что я схватил почти полностью разряженный ноутбук и стал печатать статью. Не знаю, какой посыл хочу донести до читателей, но… У меня мало информации! Я не могу это просто так оставить!
Ричард
– Папа! Смотри! Я нарисовал тебя и маму! – размахивая листком, подбегаю на маленьких ножках к папе, который сидит за столом и читает какую-то то-о-о-лстую книгу. Но он никак не реагирует. Тогда я дёргаю за рукав его светло-голубой рубашки, и только сейчас он замечает меня и начинает ругаться: