— Короче. Мы вынуждены принять предложение. Британцы затыкают две горячих точки из трех. Во-первых, Судан. Ни золота, ни налогов, а бои в пустыне тяжелы. Потери за последний год огромны, Дигна выбивает египетских офицеров и белых, независимо от звания, отстреливает даже гражданских. Дорога в Судан только по Нилу, и только до порогов, дальше канонеркам хода нет. Во-вторых, Гавайи. Здесь неплохие налоги, еще бы — три урожая в год. Лакомый кусочек. Но!!! Война для Британии на порядок сложнее, чем в Судане из-за огромного расстояния до островов. Такие чудовищные потери в войне британцы еще никогда не несли. Поэтому они хотят остановить две дерьмовые войны, и побороться за вкусный Занзибар. Гвоздика дает огромные доходы. Не нужно отдавать султану сорок миллионов фунтов государственных активов в британских банках. Коломбо, Тринкомали, Бомбей, Басра и Аден находятся в двух неделях пути, как и индийская армия. К концу лета британцы полностью захватили Занзибар, уничтожили или вывезли все его население. Уверен, англичане считают реальным выловить казаков и китайцев за пару месяцев, — высказал свое мнение Клячкин.
— Британцы рассчитывают, что мы соберем пять-шесть полков, высадимся в Занзибаре, добьем их экспедиционный корпус. А они устроят блокаду огромным флотом, и затем задавят нас численностью, — подтвердил Гусев, — что вполне реально, потери у казаков уж очень большие, и бросить мы их не можем.
— Не хотят воевать в пустыне и на краю света. Хотят сносные условия для войны, — глумливо засмеялся Бузов, и добавил, — Давайте вывезем наших с Занзибара и хрен с ним, с султаном.
— А госдеп устроит любой вариант. Даже самый жестокий, в чужой войне всегда выигрывают США, — уже совсем спокойно сказал Клячкин, — Если Шерман задает нам формальные условия, то он рассчитывает на формальное их исполнение.
— У нас на раздумья три-четыре дня. Перед переговорами нужно встретиться в Марселе со Стивенсом и Дигной, обсудить варианты. Тут-то и будут ясны намерения Шермана. При любом из вариантов нужно прятать активы. Для этого нам нужно тянуть время. Если руководитель форин-офиса Лансдаун реально намерен заключить договор, будем заключать договор. Если британцы хотят на три-четыре месяца снизить нашу активность, нам нужно на словах демонстрировать максимальное стремление к миру, а самим строить самолеты и авианосцы. Через полгода начнется война США с Испанией, американцам потребуются угольные станции на наших островах. Мы станем их лучшими друзьями. Если не давать повода, то Шерман обвинит британцев в срыве подписания мирного договора! — подвел итог Гусев.
— Устранение немощного старика Солсбери, приход ему на смену кровавого Бальфура, а в форин-офис любимчика Лансдауна, усилило британцев, — печально произнес Клячкин.
— Но бабла моя жена тогда нарубила знатно, — грустно сказал Бузов.
— Я поеду в посольство США, нужно договориться о встрече со Стивенсом, — заявил Володя.
Ближе к вечеру Гусев вернулся усталый от пустых разговоров. Голова кружилась, его тянуло в сон. Спать было нельзя, через пару часов предстоял поздний ужин с друзьями, Володя позвал Мари-Клер и попросил приготовить кофе.
— Захвати еще для меня арманьяк из буфета, и коробку конфет, Бузов хвалил новый сорт с ершовской фабрики. С работой у меня что-то решила? Или пока думаешь?
— Условия хорошие, таких мне никогда не найти. Но вы меня простите, месье, — коротко поклонилась француженка, — Когда я вас вижу, у меня мурашки по спине. Я от страха столько ем, уже не влезаю в старые платья.
— Это поправимо, — засмеялся Гусев, — форму можем покупать хоть каждый месяц…, хотя я не навязываюсь. Думай до ужина, трусишка зайка серенький.
Мари принесла кофе с конфетами и ушла, но Володя недолго оставался в одиночестве. Казак из охраны сообщил, что пришла баронесса. Та тоже иррационально побаивалась Гусева, но мазохистка старалась изжить свой страх, в результате проводила с Володей существенно больше времени, чем с Бузовым. Володя пил кофе с арманьяком пятидесятилетней выдержки, больше получая удовольствие от запаха, чем от вкуса. Алиса предпочла черный кофе без сливок и сахара, заменяя последний шоколадными конфетами. Обычно, оставаясь наедине с Гусевым, баронесса замечала, что молчание какое-то гнетущее, и воздух пропитывает напряжение. В этот раз всё было по-другому.
Тонкий аромат кофе смешивался с терпким запахом арманьяка, как будто кофе — это сама баронесса, а арманьяк её визави. Окно было приоткрыто. Мотылек, сидевший на стене, увидел лампу, стоящую на столе рядом с маленьким букетиком осенних цветов. Крошечная бабочка задрожала от предвкушения счастья, свет лампы завораживал ее, а зов был непреодолим. Её притягивал животный магнетизм света, тепло гипнотизировало. Крылья сами понесли бабочку к маленькому солнцу близкого счастья. Золотистый свет притягивал мотылька все ближе и ближе. Француженка рассеянно наблюдала за бабочкой, горящей в воздухе над яркой керосиновой лампой.