— Ничего не говорил?
— Боялся сглазить. Но, судя по всему, руку ампутировать не будут.
— Дай бог!
Малой нашел детей Джоан. Та пришла радостная, будто смерть мужа — это мелочь, по сравнению с живыми детьми. Возможно, для женщин это именно так.
Мальчику было десять лет, девочке — восемь.
— Взрослые дети. Младшие в Англии?
— Здесь умерли. Жуткий климат. Непонятные болезни, — на лицо Джоан как будто набросили черную вуаль.
— Мои соболезнования.
Ночью к Гусеву пришла Джоан, непонятно как её пропустили. Володя только начал дремать.
— Ложись, ничего не делай. Дай мне заснуть.
— Твои любовницы молоды и красивы?
— Вдвое моложе тебя. Это ничего не значит.
— И красивы?
— Дай мне заснуть.
— Я старая и страшная?
— Нет. Не в этом дело.
— Ты не хочешь меня, потому что я похожа на жену твоего друга? Переспав со мной ты как-бы соблазнишь его жену.
— Дай мне наконец заснуть, — окончательно проснулся Гусев.
— Ты хотя бы понимаешь какое оскорбление наносишь мне своим отказом?
— Мы скоро посетим Занзибар. Ты познакомишься с моими наложницами, — угрожающим тоном произнес Гусев, — воспитание принцесс позволяет им выдергивать волосы у обычных дворянок.
— Чернокожие принцессы поднимут руку на белую госпожу?
— Спи, женщина.
— Запомни, я невероятно обижена. Ты что там? Зубами скрипишь?
Утром, когда Гусеву делали массаж, без всякого спроса вошла Джоан.
— У тебя нет нормального чая? Мы не пьем кофе!
— Здравствуй, Джоан.
— Доброе утро, Владимир.
— Через час мы обсудим с тобой плату за проезд в безопасное место.
— Да, мои родственники знатны, но они бедны, как церковные мыши. Родственники покойного мужа мало чем смогут помочь. «Самое дорогое» было тебе предложено ночью, — с горькой обидой выделила свою жертву Джоан.
— Иди, пей кофе с сахаром и сливками. Или черный кофе, смакуя запах и вкус. Затем я предложу тебе работу.
— Ты меня заинтриговал, мой генерал, — заиграла голосом англичанка.
«Дерьмо», — подумал Гусев.
— Расскажи мне о взятии мною Мадраса.
— Странный вопрос?
— Во всех подробностях. Так, как ты расскажешь это в Бомбее. Не стесняйся называть казаков жестокими варварами, китайцев дикарями, а меня безжалостным безумцем. Всё — как есть.
Англичанка к концу речи вошла в раж и сыпала оскорбления направо и налево, замечая довольный взгляд Гусева.
— И про пленных женщин и детей добавь. Казаки — извращенцы. Я бы показал тебе, что они делают с английскими детьми и женщинами, но боюсь твоя психика не выдержит и сойдешь с ума.
Гусев засмеялся своим жутким смехом. Джоан переменилась в лице и задрожала. Видимо, Гусев был убедителен.
— До меня доходили слухи…
— Кстати, в бою мы потеряли всего два процента казаков. Батальоны в Мадрасе уничтожены полностью. Пленных мы не берем.
Джоан молча закивала головой.
— Детей я оставлю у себя. О своем родстве с Сабиной молчи. Почему ты смогла сбежать на португальском судне?
— Я невероятно красива. С твоей точки зрения. Мы спали на судне в заливе. Ты устал от ночных подвигов, я спустилась за борт и доплыла до французского судна.
— На лодке.
— На лодке!
— В Бомбее посетишь телеграф. Пошлешь крик о помощи родне. Тем, кто удивится и денег никогда не пошлет. Вот тебе адрес в список твоей родни. Через два дня этот «родственник» переведет деньги на проезд. В Баб-эль-Мандебском проливе тебя снимут с судна, и через неделю ты увидишь детей.
— Мне все понятно, сэр.
— Здесь газетные вырезки обо мне. Почитай.
Телеграф не бомбили, его работников не убивали, поэтому восстановить работоспособность связи удалось быстро. Гусев направил губернатору в Бомбей телеграмму с повторным требование выплаты трех миллионов долларов, дал ему новый срок, и уехал в порт. Погрузка первой партии зерна была завершена. Утром можно было плыть на Занзибар.
На Занзибаре, сойдя на причал, Гусев увидел Клячкина. Тот оттер от Володи наложниц и радостно сообщил о подарке.
— Я купил тебе много хлора. Хватит на десяток линкоров.
— Здорово, Серега.
— Да, извини, — Клячкин обнял Гусева.
— Я могу поехать домой, принять ванну, заняться сексом? Или мы срочно поплывем травить газом британцев?
— Кстати, о сексе. Твоя красотка меня игнорирует. Холодна, как айсберг.