- Володя, ты рассчитываешь, что немцы серьезно воспримут твои угрозы?
- Коля! Я не собираюсь угрожать. Я не собираюсь ничего демонстрировать. Попросту обозначу свои пожелания. Могу безвозмездно, то есть даром, передать в Россию самолеты вместе с «инструкторами», теми летчиками, кто пожелает получить офицерское звание на исторической родине. Останусь в Бельгии и Нидерландах беззащитный, белый, пушистый и наглый. Очень наглый. Меня давно нужно было бы выбросить в море, дайте время, немцы разберутся с Россией и тогда…
- То есть ты провоцируешь немцев. Они тебя грубо игнорят, а ты захватываешь своими танками Кёльн, Гамбург, Дюссельдорф, Франкфурт, Берлин. И грабишь?
- В первом приближении.
- Все самолеты отдашь царю???
- Я не думаю, что все пилоты согласятся воевать на стороне России. Оклады в разы меньше, начальство с огромным гонором. У меня останутся прагматики. Но для немцев я сделаю рекламу на все сто! Будто бы остался я без самолетов и без пилотов.
* * *
Собрать парламент Бельгии в полном составе Гусев не смог. Он и не стремился к этому, очень спешил, в порту стояли суда для погрузки рабов. Король Леопольд гордо молчал, не желая унижаться до разговора с бандитом. Премьер-министр Найер, вернее граф Поль-Жозеф де Смет де Найер, решил поставить Гусева на место.
- Это насилие! Всему цивилизованному миру понятно, что решения, принятые под дулом винтовки – ничтожны.
- Всем вам, кроме короля, ничего не угрожает. Мало того, ваши семьи, ваше имущество находится в полной безопасности, независимо от решения, которое вы примете. Посмотрите сюда! Справа, в стеклянном, прозрачном ящике лежат шары. Их количество соответствует числу собравшихся здесь членов парламента. Я обвиняю короля Леопольда в организации банды. Он держал людей в рабстве и жестоко эксплуатировал их. Я требую конфискации имущества короля и пять лет каторжных работ. Если вы согласны с таким наказанием, прошу переложить свой шар в пустой ящик, он стоит слева от меня. Если количество шаров в правом ящике останется больше, чем в левом – король Леопольд останется на свободе вместе со всем своим богатством.
- У меня есть сведения, что недалеко от Брюсселя огорожено колючей проволокой огромное поле. Туда сгоняют всё мужское население города. Зачем? – спросил граф Найер.
- Сейчас… мне бы не хотелось отвечать на этот вопрос. Я подробно объясню вам всё после голосования. Я надеюсь, что мужчины смогут вернуться домой уже сегодня.
- Вы генерал или политик? Говорите прямо! Лучше горькая правда, чем сладкая ложь, - гневно закричал граф.
- Боюсь, правда не всем понравится. В Конго негры освобождены из рабства. Сейчас некому работать на плантациях. Экономика в Конго рухнула, но четыре миллиона негров нужно кормить. Если бельгийский парламент посчитает рабство «мелкой шалостью», я отправлю всех мужчин Бельгии в рабство на плантации. Еще раз уточню. Все члены парламента и члены их семей не будут превращены в рабов. Они останутся на свободе, - Гусев говорил по-французски с русским акцентом. Его речь из-за этого звучала грубо, будто бы он грязно ругается.
- Мы отказываемся голосовать!!! Угрожать народу Бельгии рабством - это мерзость, недостойная цивилизованного человека, - завизжал граф.
- Я русский дикарь!!! Рабство у нас отменили сорок лет назад. Я совсем не цивилизованный человек. Я азиат, - Гусев кричал во весь голос, и страшно стало всем, даже на задних рядах зала.
- Дикарь!!! Дикарь!!! Дикарь!!! – закричал граф, и зал подхватил его крик, скандируя вместе с ним.
Гусев подождал десять минут, пока стихнут крики.
- Если вы отказываетесь голосовать, то я могу принять единоличное решение. Имущество мужского населения Бельгии подлежит конфискации. Все мужчины обращаются в рабство на пять лет.
Как ни странно, в зале наступила тишина.
- Мы можем вернуться к голосованию? – тихо спросил Найер.
- Нет! К вечеру я хочу услышать тот вариант, который устроит меня полностью и сразу. Вы граф, а не торгаш, как ваш король!
- Через три дня, максимум через неделю, германские и австрийские войска сбросят твою армию в море, - не выдержал молчания король.
- Во-первых, вам всем в Конго на плантациях это будет совсем неважно. А вот вашим семьям не всё равно: жить в домах или на пепелище. Отступая, мы, безусловно, сожжем все крупные города. Во-вторых, германский император много раз подумает, стоит ли подвергать разрушению Кёльн и Берлин.