Глава 17
Война (3)
Новость об уничтожении французского корабля, перевозящего Гусева, мгновенно разлетелась по Европе. Вильгельмина поверила абсурдному слуху, несмотря на то, что генерал Семенов уверял королеву в невероятной живучести Гусева.
- Ваше величество, австрийцы хотят верить в чудо, но мы должны исходить из фактов. Пока экспедиционный корпус не вернулся, нет никаких оснований верить слухам.
- Если король погиб, то Германия может напасть на Нидерланды?
- Для этого императору нужна абсолютная гарантия гибели Гусева. Если Германия нарушит договоренности, а наш король вернется, то Берлин, Гамбург и Кёльн перестанут существовать.
- Вы меня успокаиваете, генерал?
- Завтра, максимум послезавтра, экспедиционный корпус достигнет побережья Франции. Гусев узнает о глупых слухах, и тут же отправит нам телеграмму.
* * *
Сообщение о смерти Гусева Роз-Мари прочитала в газете. Семена Ильича она нашла на конюшне, тому очень нравились два арабских гнедых жеребца. Генерал пользовался любой возможностью, чтобы побаловать любимцев морковкой или яблоком.
- Кто вас расстроил, милое создание, - спросил генерал, нежно посмотрев на Роз-Мари.
- Ненавижу расставания, - француженка заплакала, и бросилась на грудь Семену Ильичу.
- Я никуда не еду. Что происходит? – Семен Ильич был удивлен внезапной нежностью Роз-Мари.
- Вот!!! – француженка протянула генералу газету, - Гусева опять убили! Владимир Иванович поедет в Гаагу, чтобы опровергнуть этот слух, и вы поедете с ним!
Роз-Мари зарыдала, тем самым не давая возможности Семену Ильичу прочесть заметку в газете.
- Егор! – генерал подозвал ближайшего охранника, - Найди Гусева, отдай ему газету.
Роз-Мари продолжала рыдать, слуги оглядывались на романтическую сцену у конюшни, и генерал счел нужным увести француженку в помещение. В гостиной Луиза уговаривала Гусева не уезжать.
- Пошли своему начальнику штаба телеграмму. Дай ему задание опубликовать некролог. Враги обрадуются, проявят себя.
- Дорогая, мне не нужны никакие изменения. Меня всё устраивает. Война экономик обогащает Бельгию, Нидерланды, Ершова и меня лично.
- Володя! Ты простишь австриякам покушение на свою жизнь? С возрастом ты становишься всё консервативнее и миролюбивее. Странно, но безрассудным мерзавцем ты мне нравился больше.
- Ты еще по поводу моей лысины пошути, - засмеялся Гусев. Володя посмотрел на заплаканную Роз-Мари. - Семен Ильич, я и не подозревал, что у вас всё так далеко зашло?
- Как честный человек, вы, генерал, обязаны сделать моей сестре предложение руки и сердца, - строго посмотрела на брата Гусева Алиса.
- Мне казалось, что мой возраст… Роз-Мари, станьте моей женой, - генерал принял неожиданное, но приятное решение.
- Это так внезапно. Мне нужно подумать, - сверкнула счастливыми глазками Роз-Мари. – Я согласна!
- Поздравляю! Дорогой кузен, если император сочтет твою женитьбу на француженке недопустимой для твоей нынешней должности, то добро пожаловать в мою ЧВК. Должность и звание выше, а оклад втрое больше.
* * *
Гусев оставил брата в замке, а сам поехал навстречу с экспедиционным корпусом. Лебедев доложил о богатых трофеях, награбленных в Константинополе, и чудовищных потерях османской армии. По его словам получалось так, что дай Гусев свободу генералу, и вся турецкая армия была бы уничтожена. В конце Лебедев упомянул о потерях казаков, мельком, в рамках информации о выполнении приказа Гусева.
- Основная версия следующая. Я был на французском эсминце. Выплыл и добрался до небольшого острова в море. Провел в холодной воде целый день, и сейчас тяжело болен. Пневмония, иначе говоря, горячка.
- Королева мгновенно пришлет толпу врачей, - заметил Лебедев.
- Ей я расскажу другой вариант. Не было меня на эсминце, мы с тобой вино пили на барже. Но я решил воспользоваться удобным случаем и разорить австрияков на пару сотен миллионов долларов, - уточнил версию Гусев.
- У нас вся османская добыча меньше трехсот миллионов! – удивился Лебедев.
- Ты золото на вес считаешь! А там сплошь искусство! За триста миллионов я добычу продам Ершову мгновенно, а он в США реализует за пятьсот миллионов!
* * *
Президент Франции Арман Фальер сидел у изголовья смертельно больного Гусева. Он пытался сделать скорбную мину, в основном для генерала Зайлера, считавшегося другом монарха. Оба премьера, Бельгии и Нидерландов, сидели с такими постными лицами, будто были профессиональными лицедеями. Королева держала каменное лицо, провожать в последний путь мужей стало для неё как бы традицией.