Володя увидел зверскую рожу врага в самый последний момент. Сил уклониться у него не было, он попытался упасть, и получил скользящий удар в нос. Кровь хлынула сильно, Володя, лежа на спине, захлебывался.
"Давление подскочило. Точно. Напился. Поэтому и голова кружится. Почему он меня ударил, этот кавказец", - вяло подумал Гусев.
Дурашка-Абрек поднял обе руки, пытаясь вцепиться Володе в горло, и упал. Подвела больная нога.
"Они тут совсем с ума посходили", - подумал городовой и грозно засвистел.
Ершов, уже собравшийся дать пинка одному из своих противников, который неосторожно пытался подняться, остановился. Николай подошел к городовому, желая объяснить ему ситуацию, и зачем-то отдал честь.
"Совсем крыша поехала от этой глупой драки", - подумал Николай.
"Контуженый военный на мою голову. По выправке и возрасту унтер-офицер или вахмистр. Нехорошо может получиться", - рассудил городовой.
Подтянулись двое дружков Абрека.
- А вот морду я тебе набью, Гришка! - обратился городовой к рыжему, солдатского вида здоровяку.
- За что же, Федот Федотыч? - подобострастно заюлил рыжий.
- А за то, что я тебе не велел ходить ко мне на участок! Где хошь устраивай драки, а ко мне ни ногой!
- Чего ж пугаешь зря! Хошь, побожусь, они первые начали! - обиделся рыжий.
- П-пшел! Чтоб я тебя не видел! - милостиво отпустил городовой рыжего.
- И ты пшел, косоглазый, - Федот Федотыч брезгливо махнул рукой второму драчуну.
"Это получится мы двое на двое дрались? Хитер городовой! Что же он делает?" - забеспокоился Ершов, наблюдая, как Федот Федотыч забирает гирьку у третьего, лежащего на земле, дружка Абрека.
- Членовредительства нет в наличии? Ну? Отвечайте!!! - грозно спросил городовой.
- Никак нет, - недовольно прохрипел Абрек, и вложил в ладошку городового монетку.
- Никак нет, - эхом ответил Николай. Немного замешкавшись, он достал рубль.
Городовой наклонился к Гусеву. Тот приподнял голову.
- Нет.
- Н-да. А то канителится... - довольно хмыкнул городовой, он подошел к последнему участнику драки, и показал ему его же гирьку.
Тот сразу зашевелился, и попытался отползти, поскуливая.
- Вижу, этот тоже целехонький, - засмеялся городовой, и обернулся к Абреку.
- Благодарствую, Федот Федотыч, век за тебя молиться буду! - заскрипел неприятный голос вахмистра.
- То-то, гляди у меня, Абрек, чтоб тихо-мирно, а то...
- Нешто не знаем, не впервой. Свои люди...
- Чтоб через минуту никого из вас здесь не было, - приказал городовой и чинно направился прочь, довольно подкручивая усы.
Фёкла и Дуся подошли к Абреку, помогли подняться, ухватив его под руки. Дуся повела Абрека к стоянке извозчиков, а Фрося повернулась к Николаю и Володе.
- Абрек любит подраться, но никогда не бьет исподтишка, - назидательно произнесла Фрося.
- А кто тут дрался!? - удивился Гусев.
- Эка тебя приложило! Последнее что помнишь? - спросил Николай.
- Мы с тобой в цирк собирались...
- В глазах двоится?
- Нет. Только голова кружится.
- Так тебе и надо! Незачем тебе было Абрека бить! Правда-правда. Абрек только на вид злой, а на самом деле даже муху не обидит. Он тебя на испуг брал, - Фёкла перестала хмуриться и помогла Володе встать.
- Ага! А гирька? У Володи, наверно, пара ребер сломана, - возразил Николай, - Вчетвером пришли меня "пугать". Если бы я Володю с собой не прихватил, "запугали" бы до смерти.
Глава 5.
Арест.
Три дня Ершов ходил на работу и Колчак ничем не выказывал своё недовольство воскресной дракой у шапито. Николай подумал, что Василию Ивановичу ничего не известно о происшествии, но в четверг состоялся неприятный разговор. Колчак сообщил Ершову, что нападение на своего денщика он считает ничем не спровоцированным, и требует компенсации со стороны Ершова и его друга на лечение Абрека. Тот лежит в больнице, и врач предрекает ему остаться хромым. Возражения Николая не были приняты, и Василий Иванович перевел разговор в обвинительный монолог. Ершов, видимо, неправильно себя повел, не унижался, не лебезил, не выразил готовности оплатить лечение Абрека. В конце концов, Колчак приказал вызвать полицию, и Ершова увезли в околоток.
"Сколько бы турок в России не жил, он нас, русских, всё равно будет ненавидеть. И холуй у него - кавказец, или, как здесь говорят, татарин. Два сапога - пара", - несправедливо развешивал ярлыки Ершов. Предок Колчака был хорват, а Абрек являлся чистокровным казаком.