Ершова рассмешила эта ситуация.
- Ну-ну, мадам, давно уже не девочка, к чему же этот страх? - развязно пошутил Николай, не забывая придерживать руки толстушки, и раздвигать ей ноги.
Толстушка стала биться лбом о лоб Никиты, дико извиваясь всем телом. Её сила казалась Ершову чудовищной, звериной. Из холла послышались легкие мелкие шажки, и Николай резко откатился в сторону, оттолкнув толстушку. Он вскочил, одновременно направляя в сторону двери автомат, но уже видел: перед ним маленькая девочка.
- А ты, толстуха, слишком стара для меня. Тебе наверно скоро тридцать? - продолжил свои шутки Ершов, вызвав зверскую злобу на лице Марты. Для девушки, ей и на самом деле, было многовато лет, почти двадцать пять. Николай попал в её больное место.
- Грязный нигер, вонючий скунс, ублюдок!!! - презрительно плюнула Марта, в черное от сажи лицо "бандита".
Толстушка готова была разорвать Ершова на куски, лишь вопль ребенка: "Няня, няня", направил её к выходу из комнаты. Она подхватила девочку правой рукой, а левой подняла с пола кочергу.
Первый этаж дома полыхал, густой дым поднимался вверх, заполняя холл, широкая деревянная лестница, покрытая дорожкой, горела, отрезав путь к спасению. Марта выглянула в холл на минуту, и сразу же вернулась, закрыв спиной дверь. Её шатало. Толстушка, не видя ничего перед собой из-за боли в глазах, сделала несколько шагов к окну, выронила кочергу, и, держа ребенка за руку, опустилась на пол. Девчонка попыталась тащить Марту за собой, но...
"Пора смываться", - решил Ершов. Он поднял кочергу и тремя ударами выбил в окне огромную дыру. Поток воздуха распахнул дверь, наполнив комнату дымом из холла. Ершов схватил стул и заблокировал дверь. Николай разрезал две простыни на полосы своей шпагой и связал их. Девочку он спустил просто, продев веревку ей подмышки. Ершов отпустил один конец веревки, и затащил её за второй конец обратно. Марта очнулась, но не хотела лезть в окно. Сначала дыра показалась ей слишком узкой, затем она зацепилась одеждой за острый выступ, разодрала ночную рубашку, и ей понадобились обе руки, чтобы прикрыть свою грудь.
- Возьми что-нибудь из шкафа, - ледяным тоном попросил Ершов.
- Здесь нет моей одежды, я спала вместе с Рашель.
- Быстро! Возьми! Лапсердак! - залепил Ершов Марте звонкую пощечину.
- Грязная, черная свинья, - вернула ему удар по лицу толстушка, открыв свою роскошную грудь, и смело полезла в окно обнаженной. Марта ухватилась за веревку, а Ершов стал спускать её, ругая себя, дурака, матом на всех известных ему языках. Голова у Николая кружилась, но он не бросил веревку. У него хватило сил, чтобы сдернуть с постели одеяло и бросить его вниз.
Ершов скользнул по веревке, сбивая о неровности стены колени и локти, и больно ударился ногами о мощеную камнем дорожку у стены. Марта стояла босиком на холодной земле, согревая на груди ребенка. Николай набросил на неё одеяло, помогая укутаться.
- Пошел прочь, черномазая обезьяна, - Марте показалось, что разбойник-негр пристает к ней.
- Ухожу, ухожу, ухожу, - ответил Ершов, осматривая окна дома. Флигель наконец-то разгорелся по-настоящему, и стало светло, как днем.
Большое окно на втором этаже, недалеко от Николая, распахнулось, и оттуда выглянул тучный мужчина с пухлыми губами на высокомерном полном лице.
- Эй, нигер, поможешь хозяину, он тебя спасет от виселицы.
- Спасибо за помощь, красотка, - обрадовался Ершов подсказке о месте нахождении цели. Он чмокнул Марту в грязную щечку и похлопал её по мягкому месту, воспользовавшись тем, что её руки заняты ребенком.
"Хозяин" начал выбрасывать из окна вещи. Некоторые сумки, явно очень тяжелые, падали со звоном и грохотом. Из комнаты валил дым. Изредка мелькала женщина, помогавшая мужу. Хозяева двигались всё хуже, спотыкаясь, падали, пропадая в дыму. Наконец толстяк свесил ноги в окно и свалился, а не спрыгнул, упав на спину.
Николай тихо подошел к нему, держа толстяка на прицеле. Глупо рискуя, наклонился, потрогал пульс.
- Красотка, твой хозяин умер, - тихо, но отчетливо сказал Ершов.
Марта сунула девочку в руки Николаю и заметалась у окна, смешно подпрыгивая, в глупых попытках достать до второго этажа. Ершов закутал Рашель в одеяло и усадил её к стене. Затем Николай приступил к мародерству: снял с толстяка роскошный халат, и сдернул теплые глубокие тапки с высокими задниками.
- Накинь халат, бесстыдница, - остановил он Марту.
- Она там ... сгорит.
- Я сам спущу вниз твою хозяйку. Одевайся. Я жду.
Марта с отвращением взяла халат и тапки, а Николай, с ещё большим отвращением, забрался на второй этаж.