В Кале Бузов уговорил Гусева посетить собор Нотр-Дам, построенный в XIII веке, Володя быстро устал и друзья зашли в небольшое кафе, расположенное в двух кварталах к западу. Гусев вытянул под столом свою больную ногу, пытаясь сдержать гримасу боли, а Бузов восторженно трещал на своем ужасном английском об элементах фламандской, готической, англо-нормандской и тюдорской архитектуры. На фразе про каррарский мрамор он внезапно замолчал, а потом шепотом сообщил Володе по-русски:
— Через два столика от нас, у окна, в одиночестве сидит девушка. Я её видел в стриптиз-клубе «Мулен Руж», когда посетил его перед гонкой Париж-Руан. Стриптиз, право, доброго слова не стоит, — махнул рукой Валерка, — Я, собственно, хотел посмотреть на Тулуз-Лотрека, а канкан смотрел, в ожидании прихода художника. Что интересно, эта девушка, по словам соседа по столику, одновременно спала с двумя мужчинами: с каким-то аристократом и модным писателем.
— С Оскаром Уайльдом? — издевательски спросил Гусев, зная, в чем именно заключалось «непристойное поведение» ирландца, получившего два года тюрьмы.
— Конечно, нет. Иногда я жалею, что приложил руку к освобождению из тюрьмы этой…, - выругался Бузов.
— Так чем тебя так заинтересовала девчушка-поблядушка? — хмыкнул Гусев.
— Когда тебе было двадцать, ты, помнится мне, спал с девушкой, которая вот-вот должна была выйти замуж.
— Гормоны, мало увольнительных в город, недостаток карманных денег. Солнце, лето, каникулы! — развел руками Гусев.
— Вот-вот. Шестнадцать лет, гормоны, мало денег на наряды. За что нам её осуждать? Ей сейчас девятнадцать, а взгляд, как у двадцати пятилетней женщины.
— Да ты на неё запал три года назад?!
— Как она была молода, свежа и хороша! Я подойду. Посиди один.
Бузов ушел к столику у окна, а к Гусеву подошла молодая женщина, слишком холеная, чтобы быть проституткой.
«Немного выше среднего роста, без каблуков сантиметров 160. Точёная фигурка, возможно, корсет. Белая шелковистая кожа, через которую просматриваются бледно-голубые жилки, без малейших признаков косметики. Волнистые светлые волосы под скромной шляпкой. Легкий, нежный румянец на щеках, строгие синие глаза. Благородный прямой нос, сочные, алые губки и… скучное выражение лица, сводящее её привлекательность к нулю», — отметил Гусев. Когда она заговорила, то Володе почудилась аристократическая спесь, а скромность её одежды он отнес за счет стесненности в средствах.
— Позволите присесть за ваш столик, полковник Мартэн, — спросила она Гусева по-французски.
— С моей стороны было бы невежливо отказать очаровательной леди в такой малости. Только я не полковник Мартэн, — ответил Гусев по-английски.
— Ваша трость и характерная повязка, закрывающая пустую глазницу, бросаются в глаза. В Париже я вас видела трижды и не могу ошибаться, — перешла на английский аристократка.
— И всё же, мадам, мы незнакомы, — развел руками Гусев.
— Да, это так, месье, мы не были представлены друг другу, но мой покойный муж Жосслен Анслен воевал вместе с вами в Конго. У меня к вам деловое предложение. Оно соответствует профилю вашей бывшей службы, — настойчиво продолжила женщина, снова заговорив по-французски.
— Мадам, я не Мартэн, я не был знаком с Жоссом. Мне не нужны ни чужие секреты, ни чужие деньги, — холодно ответил Гусев по-английски.
— Полковник, Жоссом моего мужа называли только близкие друзья. Я понимаю, что вы давали подписку о неразглашении, но я в отчаянном положении. Помогите мне! — на холодном лица аристократки отразилась горькая тревога.
— Не хочу показаться грубым, но наш разговор бесполезен.
— Спасите мою сестру! — отчаянно взмолилась женщина, отбросив все свои аристократические замашки.
Шестнадцатилетняя сестра бедной и незнатной аристократки Алисы Анслен сбежала с любовником в Англию, как выразилась Алиса «на остров». Отец, потерявший ногу в битве при Седане, давно и тяжело болен, поэтому не в силах вернуть дочь обратно. Муж Алисы погиб во Французском Конго год назад. Любовник сестры — профессиональный соблазнитель, потребовал за возврат неосторожной девушки разорительно огромную сумму, иначе грозился приучить её к наркотикам, а потом продать в бордель.
«Бесполезное второе сословие. Привыкли жить на ренту, ничего не умеют, не знают, не хотят работать. Ловкий мачо обирает её семью до последней нитки, и потом для неё только два пути: либо наложить на себя руки, либо идти на панель. Чем эта Алиса и её сестра лучше той потаскушки, которую пожалел Бузов? Тем, что до двадцати лет Алиса жила в достатке, а танцовщица страдала в нищете? Наверно, моего уважения больше достойны те женщины, кто работает от зари до зари за гроши», — Гусев скептически смотрел на Алису, зная, что не сможет отказать, когда просят так настойчиво и эмоционально.