А тропинка на ферму – это для неподготовленного человека и без землетрясения испытание, опасное для жизни. Уж поверьте мне, я эти террасы порядком излазил.
Многие участки пути идут по тесным кулуарам, по которым бегут стремительные потоки воды, местами совсем в узких расщелинах. Если путник туда свалится, то основательно застрянет, и его захлестнет вода, а скорее всего, полностью поглотит течение. Не знаю, купались ли вы когда-нибудь в водопаде средней высоты, но думаю, ощущения сопоставимы, за тем лишь исключением, что из кулуара невозможно выбраться, так как он постепенно исчезает под завалом.
Тряска длится непрерывно минуту. Ни сидеть, ни стоять в это время просто невозможно. Повезло, если в момент землетрясения вы оказались непосредственно на террасе – тогда снижается риск упасть в кулуар. В противном случае упавший, если не захлебнется водой, окажется завален всем, что неизбежно будет нанесено сверху: обломками скал, которые уже десятилетиями подтачивала вода, кусками обрушившихся зданий, что располагаются выше по склону и построены в буквальном смысле из камней, а также «из говна и палок».
Воображение рисовало страшные, апокалиптические картины происходившего в конце апреля 2015 года.
Другие злосчастия Маду, конечно же, ничто перед утратой дочери, хотя и они были существенными для семьи, ведь потеря домашнего скота для фермера – это лишение практически основного источника пропитания. В той ужасной катастрофе погибли стада буйволов и коз.
Человеческие жертвы, по официальным источникам, составили почти девять тысяч. Еще шесть тысяч пропали без вести, со слов Маду.
Страшные цифры. И это всего 7,8 балла из 12 возможных.
Мысли об этом не покидали меня весь следующий день, когда мы вместе работали, подготавливая почву для пшеницы. Еще совсем недавно на этой земле был выращен рис, аккуратно срезан, убран и сложен в мешки. Сено от риса собрано в стога в форме хижин с конусной крышей и предназначается на корм буйволам, молоко которых мы пьем по вечерам. Кстати, оно оказалось на удивление вкусным для меня – большого нелюбителя молока. Не такое насыщенное, как коровье, не такое жирное, чуть сладковатое.
Прошу прощения, мои достопочтенные читатели, за такое резкое и, возможно, неэтичное переключение с одной темы на другую – мне хочется как можно скорее перейти от рассказа о трагедии к описанию трудовых будней фермера. Работа у него действительно неимоверно тяжелая, учитывая, что вся земля обрабатывается либо вручную, либо с использованием скота, примитивными орудиями наподобие деревянных плугов из позапрошлого века.
Мы с Таем помогали разбрасывать по террасам компост, предварительно разложенный по угодьям кучами из корзин, словно гигантские «куличики», которые лепят дети в песочнице, – примерно по два-три «кулича» на террасу. На поверхности такая куча подсохшая, а внутри – стандартное компостное месиво, которое мы голыми руками раздербанивали на маленькие кусочки и разбрасывали, как сеятели, постепенно спускаясь по склону.
Внутри компостной массы, помимо дождевых червей, иногда попадались грибы, всевозможные насекомые: медведки, жуки, – однако, зная о печальных подробностях жизни Маду, я понимал, что глупо сейчас нежиться со своими иррациональными страхами – надо просто делать свою работу.
После того как компост распределен по террасам, все перепахивается деревянным плугом на упряжке из двух парнокопытных. Пахарь проходит по каждой террасе туда-обратно шесть-семь раз, постепенно перемещаясь сверху вниз по склону, расчерченному линиями, как по градиенту с ровным шагом. Таким образом, вся гора оказывается словно математической моделью идеально построенных функций – подлинное единение человека и природы.
Потом обновляются покрытые всевозможными травами стенки и «брустверы» террас: всю зелень необходимо обрубить инструментом, похожим на помесь мотыги и лопаты. Этим я занимался уже на следующий день, и знаете, не смог продержаться и сделать хотя бы десятую часть того, что сделал Маду. Правда, я и не хотел перетруждать спину и натирать руки до мозолей – режим путешественника исключает подобные нагрузки, иначе будет сложно продвигаться дальше по маршруту. Но даже при таком подходе руки у меня на следующий день все-таки болели.
Так и проходили деревенские будни. Каждый день сквозь сон я слышал, как вся семья поднимается с первыми лучами солнца. Воздух в это время еще слегка морозный, а Сусана уже бегает босиком, лопоча что-то свое детско-непальское, и даже родители ее не всегда понимают. Бойкая, озорная девчушка нарезает километры между домом и хлевом-кухней по холодной земле.