Сам я скептически относился ко всей этой противовирусной панике и мерам предосторожности, однако на всякий случай запасся парой перчаток и хирургической маской, чтобы не быть ограниченным в перемещении по общественным местам. Через пару дней власти официально объявили наличие маски и перчаток обязательным условием выхода на улицу.
Само собой, покидая самолет, я нацепил эти бесполезные, на мой взгляд, аксессуары – как минимум для того, чтобы обычные люди меньше шарахались от меня на улицах.
Аникет встретил меня на моем же (хотя формально принадлежащем ему) «энфилде», и мы поехали к нему домой, где можно было в спокойной обстановке разработать дальнейший план действий в неожиданно сложившейся ситуации.
А ситуация не успокаивала ни малейшим образом. В СМИ, со слов Аникета, шли разговоры о полном локдауне и закрытии границ между штатами. Мне очень не хотелось застрять в Махараштре, где из друзей у меня был только молоденький парень-каучсерфер – уже кое-что, но совсем не много.
Всем сердцем я рвался в Агру, а затем на север. Мои чувства к Свити не давали мне покоя. Я понимал всю тщетность и безнадежность попытки, но мне было просто необходимо открыться и предложить Свити свою руку и сердце. Не сделать этого казалось выше моих сил. Это желание, по сути, двигало мною, исподволь координируя все мои действия. Изначально я планировал поездку в Гоа, но в Эмиратах пересмотрел свои намерения.
Из Мумбая до Агры – 1250 километров по кратчайшему пути, но из-за многочисленных участков ремонта на дороге я решил проложить маршрут иначе – длиннее на 200 километров, с ночевкой у водопада Хаджори, что примерно на полпути до Агры. Этот путь можно было преодолеть за два дня – теоретически и за день, но я не был готов к подобным подвигам: «наездник» из меня неопытный, и лучше было заложить на такое путешествие дня два-три.
Интуиция подсказывала, что надо торопиться, и я сразу же поехал закупать продукты, тент от дождя и трубку, чтобы сделать себе настоящий «боевой стафф», как мы, «файрщики», называем шест с фитилями для файр-шоу.
Я позвонил Свити и сообщил ей, что выдвигаюсь завтра утром из Мумбаи в сторону ее дома. Она радостно приняла эту весть, сказала, что у нее и ее семьи все хорошо и что они с нетерпением ждут меня в гости по знакомому мне адресу.
Ранним утром следующего дня, когда солнце еще только принялось расписывать небо и все, что под ним, сочнейшей акварелью, слегка приглушенной утренними сумерками, я, тихо стрекоча, насколько это вообще возможно на Филе (именно такую кликуху заслужил мой «железный конь» – думаю, вы помните, как р-р-рычал Филя из «Спокойной ночи, малыши!»), выехал в направлении Агры.
Задача стояла добраться как можно быстрее, а потому я исключил из программы мотоброска просмотр любых достопримечательностей. Единственное, что я мог себе позволить, – это закат в каком-нибудь красивом уголке природы и последующая ночевка там же. На рассвете нужно было двигаться дальше, чтобы прорваться в Уттар-Прадеш до закрытия границ штатов.
В итоге я, конечно, слукавил сам перед собой и предусмотрел план «Б»: в случае, если доберусь до Вадодары до одиннадцати утра, посмотреть местные достопримечательности – многочисленные дворцы и храмы в окрестностях города.
Получилось так, как я и планировал: к одиннадцати доехал до Бароды (именно так этот город именовался раньше) и нашел удобную уличную парковку в тени огромных деревьев неизвестной мне породы.
В какой-то момент, прогуливаясь в окрестностях дворца Лакшми Вилас, я обратил внимание, что индийцы посматривают на меня неприязненными, даже ненавидящими взглядами, так что невольно захотелось прикрыть нижнюю половину лица банданой. Я так и сделал, и это несколько разрядило напряжение, но все-таки чувствовался дух непонятной злобы и смятения, витающий в воздухе.
В двухстах метрах на подходе к байку, немного в стороне, я заметил, как трое полицейских избивали бамбуковыми палками щуплого «индийчика» лет двадцати пяти. Кровавое зрелище подстегнуло меня, и я машинально ускорил шаг, чтобы побыстрее оседлать Филю.
Уже садясь на байк, я увидел, как один из полицейских поднял валявшийся неподалеку булыжник и с размаху опустил его на голову бедолаги. Не было никаких сомнений, что парень скончался от такого удара по голове, хотя издалека не удавалось детально рассмотреть то, во что превратилась черепушка.