Наш поход походил на игру в живые шашлычки, бегающие по огромной раскаленной сковороде. Временами казалось, что мозг вот-вот расплавится и вытечет через уши.
Ко всему прочему, каждый шаг по каменному месиву был сопряжен с риском вызвать оползень и оказаться погребенным под острыми булыжниками. Но все-таки нас миновала такая участь, мы вернулись к машине и стали жадно, литр за литром поглощать жидкости – воду и целебный напиток с электролитами, – как вдруг Кирилл по-дружески пожурил меня:
– Пожалуйста, без такого откровенного палева, братишка! – сам он прятался в тот момент в багажнике «туарега».
– В смысле? – недоумевал я, тяжело дыша с полуторалитровой бутылкой в руке.
– Ну, Рамадан же! Нельзя ни пить, ни есть на улице до захода солнца. За это штраф и тюрьма!
Приплыли – никогда еще в жизни я не пил воду нелегально! Осознание этого факта сразу придало банальной окиси водорода какой-то особенный, приятный вкус, несмотря на то, что вода была теплой, как слегка остывший чай из самовара.
Нелегальность ситуации усугубляла нагота моего торса, который мы решили перед обратной дорогой прикрыть, обернув махровым полотенцем: запасной футболки в машине не оказалось.
Мы немного перекусили тем, что было у Кирилла, поискали работающий магазин – уж очень хотелось холодного сока, – но не нашли ни одного и, уставшие, но довольные, понеслись в сторону Дубая, любуясь песчаной поземкой на идеальном асфальтовом полотне и обмениваясь впечатлениями от трудного, но оттого не менее удивительного путешествия.
Дней за десять до моего отлета домой Варун познакомил меня со Светой из Беларуси, уже лет шесть проживающей в Эмиратах.
Какое же все-таки счастье – встречать на своем пути по-настоящему своих людей. У Гурджиева есть книга «Встречи с замечательными людьми». Я прочитал ее, когда застрял как-то на трое суток в аэропорту Шарм-эль-Шейха, и подарил девушке, имени которой уже не помню. Она работала в аэропорту и всячески помогала мне улететь в Москву, но стихийное бедствие в виде невероятного дождя не пустило меня тогда – рейсы отменили, и пришлось вернуться в Дахаб.
Света была простецкой, своей в доску, красной девицей, в холодильнике у которой всегда имелась водка, соленые огурцы и вареная телятина с лучком и черным хлебом. Такими, казалось бы, элементарными средствами ей удалось добавить немного почти семейного уюта в мою жизнь.
Ко дню моего рождения она купила российских конфет, фруктов, тортик, все это красиво оформила и презентовала нашей суровой компании, украсив своим присутствием сугубо мужскую вечеринку.
Сикхи с удовольствием приняли Свету в коллектив и даже, как мне показалось, были рады подчиняться ее приказам, которые она раздавала налево и направо, руководя процессом.
Было весело, мы выпили много водки, потом виски, в итоге я не помнил, как лег спать, но около пяти утра Ганеш заботливо разбудил меня, и Гульвиндер, еще один сикх из нашей квартиры, повез нас в аэропорт на рейс, который я все-таки с боем выхлопотал у государственной авиакомпании, получив моральную компенсацию в размере трехсот долларов. Их, правда, пришлось потратить на доплату за билет, но главное, я летел домой – в Сербию.
До последнего я боялся, что опять что-нибудь пойдет не так: отменят рейс, зафиксируют повышенную температуру и не пустят в самолет, но оказалось, что ее при входе в аэропорт никто даже не мерил.
И вот после шести часов полета я в Белграде, в той же квартире, что снимал до отъезда, и так счастливо оказавшейся опять в моем распоряжении, на той же улице рядом со знаменитой на всю Сербию пекарней «Трпкович», в которой вам при случае непременно стоит попробовать бурек с ветчиной и сыром – это невероятное лакомство.
Я иду по улице без маски (уже забыл, как это – ходить без намордника) и улыбаюсь всем и вся, несмотря на дождь, разливающийся серым зеркалом по асфальту бульвара короля Александра, и мое отражение в лужах спешит по делам, которые подбрасывает мне старая, но уже отчасти позабытая реальность балканской сказки. Лицо ласкает прохладный, лучше всяких кондиционеров, свежий воздух весеннего Белграда.