— Спаси, о господи милосердный!
Басюуни, ты позвал Джамилю Джамалят, но в ответ не услыхал ее голоса. Ее мать зарыдала:
— Дочка моя… дочка моя Джамиля… Джамалят…
Она била себя кулаками в грудь и, вырвавшись из толпы, побежала к двери с криками:
— Джамалят… Джамалят…
В ту минуту, Басюуни, ты содрогнулся, словно кинжал вонзился в твое сердце. Ты бросился вслед за нею с криком:
— Джамалят… Джамалят…
Свист падавших бомб был пронзителен и страшен. Небо во мраке ночи напоминало сеть, сплетенную из лучей прожекторов, а гул самолетов — голос смерти. Крики и вопли людей в домах и убежищах неслись сплошным потоком.
Мать Джамалят бежала по улице, и крики ее не прекращались:
— Джамалят… Джамалят…
Ты же, Басюуни, звал маленькую Джамилю не только сердцем и разумом, но и всем своим существом.
Вы долго ходили, Басюуни, в ту ночь. Вдруг совсем близко упала бомба, разрушив какой-то дом. Вы видели, как он развалился. Вы побежали к разрушенной стене и, дрожа всем телом от страха, не переставали кричать:
— Джамиля… Джамалят…
Крики женщины были похожи на рыдание, плач, на вопль человека, у которого вырывают сердце.
Прошло несколько минут, и сирены дали отбой воздушной тревоги.
В окнах засветились огни, и вы направились домой… Домой?.. А где же дом?.. О ужас! Дом превратился в груду камней!
Тук-так-так.
Тук-так-так.
А помнишь ли, Басюуни? Вы оба, ты и мать, только утром нашли под обломками Джамалят, но не живую кроткую девочку, а изуродованный труп.
Вот в стороне лежит ручонка Джамили Джамалят. Вот ножка Джамили Джамалят на другой стороне. Неужели эта та самая ручонка, которая играла с тобой, Басюуни? Неужели сверкающий взгляд этих угасших глаз отражался в твоих глазах, Басюуни?
О горы, что же вы не обвалитесь? О холмы, что же вы не дрожите? О земля, что же ты не сотрясаешься? О небо, что же ты не содрогаешься и не обрушиваешь дожди на адский огонь?
Это он погасил жизнь Джамили Джамалят.
Теперь она больше не будет звать тебя, Басюуни, не будет спешить к тебе и не скажет тебе больше: «Как здоровье, дядя?» Она не станет больше хлопать в ладоши, смеяться и лепетать. Все, все кончилось.
Да проклянет аллах войну и все, что делает она с людьми, Басюуни! В твою трудную бесцветную жизнь ворвалась Джамиля Джамалят, как родник нежности, жалости и любви, и ушла… ушла Джамиля Джамалят с теми, кого поглотила война.
Погибло милое дитя, которое заставило тебя, Басюуни, почувствовать, что оно для тебя и мать и отец, оно для тебя как сестра, жена и возлюбленная, оно как твоя дочка… твоя дочка?
Тук-так-так.
Тук-так-так.
Твоя дочка… Ох! У тебя будут не только дочь и сын, но дочь и два сына. Разве ты не женишься на Фирдаус?
О, если бы Фирдаус, став твоей женой, родила тебе такую дочку, как Джамалят, Басюуни, как Джамиля Джамалят!
Нет… нет… Разве ты породишь детей, чтобы смерть отобрала их в детском возрасте, Басюуни?
Нет… нет… Разве возможно, чтобы на Египет снова напали немцы или кто-нибудь другой?
При этой мысли Басюуни наклонился к мужчине, сидевшему рядом с ним в вагоне, и спросил:
— Может ли быть, что Египет снова станет объектом воздушных налетов, как в дни войны с немцами?
Мужчина ответил Басюуни:
— Этого может и не случиться, если Египет отвергнет всякий военный союз с западными правительствами.
Басюуни решительно произнес:
— Пусть провалятся западные правительства!
Поезд приближался к Александрии.
Молодой человек с любовью разглядывал карточку Фирдаус, представляя себе встречу с нею. Вот и станция. Басюуни сошел на платформу и вышел из вокзала, чтобы купить подарки и отнести их любимой своего сердца.
Окровавленные рубашки
Перевод Л. Скрябиной
Я хотел бы, чтобы эти листы бумаги были частью моего сердца, чтобы те слова, которые я напишу, дошли до тебя живыми и волнующими, ведь это не просто слова — это кровь, которая сочится из раны, это моя душа, которую наполняет светлая, радужная печаль, ибо сейчас я не чувствую печали, полной отчаяния.
Мне кажется, что ты удивленно спрашиваешь:
— Разве бывает горе, полное надежды?
Уверяю тебя, что мои горести были и продолжают оставаться полными надежды. Ты узнаешь, что я имею в виду, после того как прочтешь это письмо.
Я надеюсь, что полученное образование и воспитание помогут мне выразить свои мысли как можно лучше, а поделившись с тобой, я освобожусь от оков, сдерживающих мои чувства.