Тут так. На отшибе Фонарева, в Желтой Слободе (черт знает, почему она не Белая, к примеру, и не Красная, а вот именно Желтая, там десяток двухэтажных домов, квартир на двадцать каждый, может, когда их строили, они были желтого цвета, это они уже сейчас грязно-розовые, а в начале, может, действительно, были желтыми, но это не так важно), помимо двухэтажных казенных домов, пара десятков домиков частных. И вот это как раз важно.
Потому что в одном таком домике и жила Нина Васильевна с мужем Николаем. Да, а домик тещин. Значит, жила в нем и теща. Да, а у Нины Васильевны был младший брат, по-умному говоря, шурин Николая. А у шурина была жена и двое детей. Да, а дом, сразу надо обозначить, был небольшой, всего две комнаты. Так что народонаселение здесь было довольно густое. Шурин с женой и двумя детьми жил в одной комнате, а Николай с женой и тещей в другой. Да, густое народонаселение. И это притом, что семь лет назад вышло послабление: сын Нины Васильевны (родился до Николая и без брака) ушел в армию. И уходя, он твердо заявил: обратно не вернусь, женюсь, где буду служить, и обязательно с жильем. Слово сдержал.
Правда, вот этот расклад, кто где располагался, дается на зиму. Есть времянка — домик-сарайчик и есть банька. Так что во времянку на лето перебирались Нина Васильевна и Николай. Да чего там, лето вообще время просторное, это уж зима сгоняет всех под тесную крышу.
И вот, значит, Нина Васильевна объявила Николаю, что теперь у нее будет другой. Смотрела ли она при этом в глаза мужу, с которым прожила двадцать лет, или взгляд ее был устремлен в какое дальнее пространство, сказать затруднительно.
Да, но она и благородство проявила. Замуж я выходить не собираюсь, поскольку не могу с тобой развестись.
Тут никак нельзя без подробностей.
Другого жилья у Николая не было, это понятно. В армию его забрали из глухой псковской деревеньки, уже перед самой демобилизацией он познакомился с Ниной Васильевной (да, у нее малый ребенок без брака, она на пять лет старше, но такая красивая, что Николай ее сразу полюбил). И женился. Ну да, и прописался у тещи. В псковской деревушке жила мама, Николай ездил к ней, пока она была жива, а схоронив маму, домик наглухо заколотил, просил соседей написать ему, если кто захочет домик купить, и больше на родину не ездил. Соседи так и не написали.
Словом, так. Николай оставался мужем, и в паспорте обозначено было, что он не бомж и что у него есть кусочек жилплощади.
Хотя, понятное дело, не станешь же ты права качать насчет кусочка жилплощади — дом-то тещин. Не выписали тебя — уже скажи спасибо. И Николай ушел.
А у Нины Васильевны появился другой мужчина. Сперва приходящий — пару раз в неделю, вечером приходил, утром уходил, а потом переселился насовсем. Была ли у него семья и жилье, сказать трудно. Да это и не так важно. Поскольку дело не в нем, а в Николае.
Николай ушел в единственное место, куда мог уйти, — на работу. Все эти двадцать лет он был кочегаром. Ну да, Слобода на отшибе, и кочегарка отапливала двухэтажные дома и небольшую воинскую часть. Все обещали, на газ переведем, он дешевле и чище угля, но так и забыли перевести.
И Николай, странно даже сказать, прожил в кочегарке три года. То есть проводил в кочегарке и свои смены, и смены своих товарищей.
Нормальная была кочегарка, почти благоустроенная. Ну, зал с котлами, и если подняться по лесенке, будет второй этаж, а там раздевалка, комната для кочегаров (даже со стареньким теликом), душевая, кухонька и, понятное дело, кабинет начальника.
Да, а к Николаю на работе относились хорошо, ну, двадцать лет на одном месте, уже редкость, и выйдет в чужую смену, если кто заболеет или запьет. А сам выпивал в меру, что даже и странно, то есть, конечно, мог выпить, но вот чтобы смену пропустить или заснуть у погасших котлов — такого с ним не было.
И когда начальник уходил в отпуск, он оставлял за себя Николая. Так и говорил, я ухожу в отпуск, а на хозяйстве за себя оставляю Николая. То есть получается не просто кочегар, но — старший кочегар.
Все время Николай проводил в кочегарке. А это, как известно, место теплое, и туда забиваются все хозяйственные службы округи — водопроводчики, электрики, — и они рубились в домино или выпивали, понятно, шумно, весело. Не отказывался и Николай, но делал он все как-то неяростно, скучно. Все понимали, он с ними только потому, что некуда деваться.
Вечером посмотрит телевизор. А так-то куда идти? Не в ресторан же, в самом деле, идти? Не в кино. Правда, по воскресеньям ездил в баню.
Ладно, чего там. С жильем, без жилья, с женой, без жены, но жить ведь как-то надо, жизнь, если уж высоко хватать, продолжается, не спрашивая тебя, продолжаться ей или нет.