Но что же делать, черт возьми? Вот что: немедленно избавиться от трупа! Дело не терпит отлагательств, а то ведь поди знай, чем все это может еще обернуться. Однако, каким же образом? Конечно, лучшим выходом была бы немедленная операция, но попробуй объясни доктору, чего ты от него хочешь, да и страшно ложиться под нож. Остаются домашние методы. Вернувшись в квартиру и охваченный предчувствием скорого избавления, Тимофей с охотой принялся за дело, но оно тотчас застопорилось. Прежде всего, неизвестно было, в каком именно месте помещался мертвец. Собственно, он, подлый, нигде конкретно не помещался, а просто был внутри, и размеры его тоже не поддавались описанию. Тимофей не знал, что и думать, поэтому для затравки решил дело по-простому, напившись слабительных капель. Целую ночь он провел в сортире, измучившись и изойдя жидкостью, но труп оставался там же, где и был раньше. Соснув пару часов, чтобы набраться сил, Тимофей встал с отчаянной мрачной решимостью. В ход пошел самый жуткий рвотный эликсир, который только удалось найти в аптеке... увы! Тимофей сам едва вынес это испытание, но покойник даже не тронулся с места. Попытавшись уморить его почти неразбавленным спиртом и чудом оставшись в живых, Тимофей окончательно утвердился в мысли, что обычными средствами врага не возьмешь. Оставались, конечно, еще необычные, из области мистики и ворожбы, но идти к какой-нибудь старой ведьме он не рискнул, ограничившись посещением литургии. Впрочем, это тоже не подействовало, а если и подействовало, то совсем некстати, потому что труп вдруг выкинул такую штуку, от которой Тимофею сделалось совсем уж дурно: он начал пахнуть.
Обыкновенно, так всегда и происходит: все мертвые пахнут, поэтому в доме их держат совсем недолго, но как же его вынести из собственного тела? Вначале запах был несильный, и даже как будто приятный: пахло плесенью и слегка гнильцой, как в бабушкином погребе, где хранятся всяческие вкусные вещи и куда вход тебе накрепко заказан, но через пару дней от бабушкиного погреба не осталось и следа - явно несло разлагающейся плотью. Сперва Тимофею казалось, что смрад идет изо рта; едва ли не каждый час он бегал чистить зубы, но это не помогало. Спустя некоторое время выяснилось, что никакого особенного источника у запаха нет - он, скорее всего, выделяется сквозь поры кожи, и тут уж ничего не поделаешь. Тимофей пробовал натираться одеколоном с головы до пят, расходовал ароматические масла, мылся с грубой мочалкой, но запах никуда не исчезал, а только усиливался, приобретая все новые и новые оттенки. Он него не было спасения нигде, поскольку ощущался запах не носом, а чем-то другим, быть может, обонятельным центром мозга. В квартире стояла невыносимая вонь, не помогали даже распахнутые день и ночь окна, и оставалось только дивиться, почему безмолвствуют соседи. Их пренебрежительное равнодушие, вежливые холодные кивки на лестнице, взгляды, скользящие прочь, - все это раздражало и пугало до коликов. Разве что однажды маленькая девочка, встретив Тимофея на лестнице, как-то слишком внимательно посмотрела на него, а затем охнула и стремглав кинулась прочь. Размышляя о таком странном поведении, которое никаким насморком объяснить, конечно, нельзя, Тимофей всерьез заподозрил, что запах во всем мире чует он один и называется это, скорее всего, шизофренией.
Вот ты и докатился, дружочек, вот теперь все с тобой ясно! Пытался жить по уму, а схлопотал душевную болезнь. Собирай корзинку и ступай куда положено - там обретешь ты настоящий покой, езжай, пока не поздно, пока не повезли... Но ведь до чего же несправедливо устроен мир! Допустим, человек вынашивает грандиозные планы и идеи, рвется куда-то изо всех сил, пытается перехитрить судьбу, а она его макает лицом в грязь, - это еще понятно, поскольку всяк сверчок знай свой шесток, чем выше забираешься, тем больнее падать. Но ведь я вел себя совершенно иначе, выбрал как можно более тихий угол, сознательно отгородившись от всего, за чем может последовать жестокое разочарование, и вот на тебе! Чего я хотел? Обыкновенной, маленькой и очень частной жизни, без непомерных тягот и хлопот, с такими скромными и неброскими радостями, о которых и говорить-то не стоит. И добро бы я еще скрывал ото всех какой-нибудь тайный порок или преступную мысль, подтачивающую изнутри основание моей души, так ведь нет! Попробуй найти душу более чистую и невинную, нежели моя...