- Ничего, - задумчиво глядя на выстраивающиеся в походный ордер корабли отряда, неспешно ответил Сергей, - Будет ещё и на нашей улице праздник. Перевернется и у наших ворот двуколка с пряниками...
Грамматчиков только улыбнулся в ответ...
Развернувшись на запад, русский отряд пошел вдоль белёсой стены тумана домой.
За кормой уже разгорался рассвет нового дня. Где-то там, далеко-далеко за туманом, на временной базе японского флота, среди скалистых островов Джеймс-Холл, адмирала Того и весь его штаб уже подняло на ноги сообщение, что русские корабли атаковали Цинампо. Вольф ни минуты не сомневался в этом. Так что пора делать ноги. Пока по голове не настучали...
Выйдя на более глубокую воду, отряд увеличил скорость. Они уже оставили слева небольшой скалистый остров, горы которого темной шапкой Мономаха нависали над разлитым по волнам туманом, а ближние скалы темнели в белой пелене мутными, размытыми пятнами. Сейчас этот остров уплывал куда-то за корму, а Вольф машинально провожал его взглядом.
Но вот в пейзаже что-то неуловимо изменилось. Сергей стал пристальней вглядываться в туманную полосу, окружавшую остров. Показалось? Нет, там, в белёсой пелене, чуть правее темных пятен скал, появилось какое-то смутное темное пятно. Оно становилось всё отчётливее, его темнота становилась всё гуще. Ещё минута и...
- Корабль на левой раковине! - крик сигнальщика подтвердил, что зрение Вольфа не подвело.
Бесформенное вначале, пятно медленно но верно приобретало конкретные очертания. Вот уже можно различить темный массивный корпус, невысокую надстройку в центре, тонкую черную трубу, мачты с грузовыми стрелами. Вот уже видна даже тонкая белая полоса, протянувшаяся вдоль всего корпуса - от прямого форштевня до кормы с большим подзором.
- Вот и перевернулась двуколка с пряниками-то! - улыбнулся Грамматчиков, опуская свой бинокль, - Это японский транспорт!
- Да уж, Константин Алексеевич! Удачливы мы с Вами оказались!
- Что есть, то есть! Лишь бы этот стервец не успел вновь в туман уйти!
- Не успеет Константин Александорвич! Не успееет! Не с его-то десятью узлами! - и Вольф хищно улыбнулся. - Разворот на обратный курс. Семафор 'Бесшумному' и 'Беспощадному' - 'Остановить японский транспорт'.
Пока Грамматчиков отдавал распоряжения, Вольф внимательно следил за японским купцом. Тот пока что шел прежним курсом, и, насколько мог судить Сергей - на той же скорости. Закладывая циркуляцию влево, крейсера разворачивались 'все вдруг', чтобы лечь на курс перехвата японского корабля. Миноносцам на разворот потребовалось куда меньше времени и пространства, и вот пара друхтрубных корабликов, вспенивая волны, устремляется к японцу. Капитан японского парохода уже, должно быть, разглядел, кто встречает его у самого входа в порт такого, казалось, гостеприимного корейского побережья. Понимая, что дороги назад уже нет, а туман не настолько плотный, чтобы в нём можно было скрыться от преследования, он решил всё-же рискнуть и прорваться в широкое устье Тайтонга. Там, выше по реке - целый отряд сторожевых кораблей. Только бы успеть... Повернув вправо и выбрасывая из трубы густые дымные клубы, японский пароход устремился к Цинампо.
Отряд русских крейсеров после разворота практически потерял строй - 'Боярину' требовалось меньше пространства, чем намного большему 'Аскольду'. И теперь флагман отряда не шел в кильватер оказавшемуся в голове колонны 'Боярину', а сместился левее. Но это было полбеды - при развороте он едва не приложил крутнувшегося буквально на пяточке 'Бдительного' - слава Богу, Хмелев вовремя шарахнулся в сторону от надвигающейся пятитрубной махины крейсера. 'Новик' же, до поворота убежавший вперед в качестве головного дозора, теперь оказался далеко позади. Выбрасывая клубы дыма из всех трёх своих труб, корабль фон Эссена пытался нагнать идущих впереди собратьев, чтобы тоже поучаствовать в охоте на японца.
Вольф в бинокль рассматривал постепенно приближающийся японский транспорт. Раньше такие корабли он видел только на старых картинках да фотографиях. Теперь же, по милости судьбы, он уже которую неделю наблюдает их живыми - как пароходы в гавани Артура, ну, или не совсем живыми - как полузатонувшие японские брандеры под скалами Тигрового полуострова. Вот и сейчас перед ним ещё один угловатый 'грузовик'. Ничего особо примечательного - классический грузовой или грузопассажирский пароход конца девятнадцатого - начала двадцатого века. Высокий черный борт с тонкой белой полоской по уровню верхней палубы, тонкая труба, отчаянно коптящая в рассветное небо густыми клубами дыма, которые подхватываются легким бризом и размазываются по чудной палитре рассвета жирными черными мазками. Вода, бешено бурлящая в пенном потоке, который отбрасывает вращающийся на максимальных оборотах винт корабля. А над этим кружевом пены - круглая черная корма с белой надписью. Внизу - причудливым узором иероглифов, чуть выше - английскими буквами - 'Ямаширо Мару'. А ещё выше, облепив все леера, стояли люди в темной форме. Причем, судя по наблюдениям, этой людской массой была заполнена вся верхняя палуба корабля...