«Фактически Нечаев был выдающимся революционером, и русское правительство решило уничтожить его во что бы то ни стало. Он обладал каким-то почти магическим даром влиять на окружающих и подчинять своей воле нужных ему лиц. Говорят, что даже Карл Маркс поддался его мистификации и поверил, что Нечаев располагал миллионами революционеров, готовых восстать в нужную минуту. Он не стеснялся в средствах и приемах для достижения своих целей, и за это его даже собирались судить в эмигрантских кругах. Но он попал в равелин и там использовал свои таланты: четырех жандармов он приучил и заставил смотреть на вещи своими глазами, а через жандармов действовать и на караульных солдат, составляя для них популярные брошюры известного направления. Одним словом, Нечаев стал авторитетом в тюрьмах: смотритель его боялся, жандармы и солдаты обожали его и готовы были сделать для него все, чего бы он ни потребовал. Только сношения с внешним миром были невозможны. Нечаев долго жил за границей, затем его выдали, судили и законопатили в секретную тюрьму. За это время все переменилось, прежние связи порвались, а через солдат и жандармов их нельзя было восстановить».
Тем не менее, ишутинская организация и «Народная расправа» Нечаева оказались отдельными выплесками. До поры до времени народники предпочитали иные методы.
Походы в народ и обратно
В начале семидесятых снова стали популярны идеи Петра Лаврова. Радикалы массово двинулись «в народ». Это движение никто не организовывал и никто им не управлял. Многочисленные народнические кружки в лучшем случае снабжали литературой тех, кто двинул в сельскую местность. Поэтому точное количество участвовавших в этом поветрии неизвестно. Полиция впоследствии привлекла более 2500 человек, а ведь поймали далеко не всех. По официальным данным, процессом было охвачено 37 губерний.
Что же касается целей, то они были весьма туманными.
«Летом 1874 г. сотни человек двинулись "в народ" с котомками и книгами… "Планы" и "мечтания" были крайне неопределенны. Массу молодежи потянуло в народ именно то, что в сущности тут не было никаких окончательных решений: "посмотреть", "осмотреться", "ощупать почву", вот зачем шли, а дальше? Может быть, делать бунт, может быть, пропагандировать. Между тем, хождение было нечто столь новое, заманчивое, интересное, требовало столько мелких занятий, не утруждающих головы (вроде изучения костюмов, манер мужиков, подделки паспортов и т. д.), требовало стольких лишений физических (которые удовлетворяли нравственно, заставляя думать каждого, что он совершает акт самопожертвования), что наполняло все время, все существо человека».
Тихомиров очень точно выделяет одну из сторон этого хождения — романтику. Большинство народнической молодежи были выходцами из обеспеченных семей. Как говорится, жить было хорошо, но скучно. В советский период «застоя» такие ребята ходили в горы или ездили автостопом по СССР (я вот сам и ходил, и ездил). А тогда к романтике подверстывалась еще и красивая идея. Интересно, что многие их тех ребят, кто пошел в народ, были уверены, что вскоре им предстоит партизанить — потому что революция вот — вот настанет. Что такое партизанская война, они, разумеется, понятия не имели.
Подготовлены народники к своему хождению были очень плохо. Точнее, большинство из них было не подготовлено никак. Некоторые, самые умные, пытались изучать какое-нибудь ремесло — правда, особого толка из этого не вышло. Но в основном ребята полагали, что достаточно нацепить крестьянскую одежду и прихватить кое — какую литературу, и всё будет отлично.
С литературой тоже обстояло не очень. Порой просто тащили агитационные брошюры на социалистической «фене», по этой причине крестьянам непонятные. Иногда прихватывали с собой издания, написанные псевдонародным языком в виде «агитационных сказок». Уровень всего этого был донельзя убогим.
В редких случаях действовали серьезнее. Н. А. Морозов,[12] будущий идеолог терроризма, в своих воспоминаниях описывает некоего Иванчина — Писарева, мелкого помещика, который в своем имении создал своеобразную народническую «базу». Этот товарищ хоть имел некоторое представление о народе. Большинство же просто перло напролом в белый свет.
12
Забавно, но Морозов в наше время более известен как человек, разработавший теории, которые впоследствии развили Фоменко и Носовский. Разработаны эти теории были в Шлиссельбургской тюрьме.